Мэри Райнхарт - Семейная тайна

Но это было последнее, что она запомнила.

Придя в себя, Хильда обнаружила, что лежит в узком, грязном проходе между двумя развалюхами. Сумочка исчезла, а голова буквально раскалывалась от боли. Ей потребовалось какое-то время, чтобы, преодолевая тошноту, встать на подкашивающиеся ноги.

Грабитель словно испарился. Когда Хильда, пошатываясь, добралась до улицы, та была безлюдна и тиха. Присев на ступеньки ближайшего дома, она постаралась оценить ситуацию. До Роуландов и ее собственного дома было много миль пути, а денег у нее не было. Но самое обидное: она попалась на такой дешевый трюк.

Конечно, незнакомец знал, кто она. Возможно, Тони видела ее и сказала: «Вон сиделка моей тети смотрит на нас. Пустите меня, а то я ее позову».

Вообще-то все было элементарно. Ее форма, долгое ожидание автобуса, долгое преследование.

Хильде стало немного получше. Голова все еще сильно болела, но хоть ноги слушались ее. С грехом пополам она добралась до ближайшего магазинчика, и хозяин с ужасом посмотрел на нее.

— Извините, меня сильно ударили и ограбили. Могу я воспользоваться телефоном? К сожалению, у меня нет денег.

— Какие вопросы. Пожалуйста, вот он.

Хозяин поставил аппарат на прилавок, и мисс Адамс с благодарностью села на предложенный стул.

— Фуллер слушает, — услышала она наконец знакомый голос.

— Это Хильда. Я нахожусь…, — владелец лавки назвал адрес, и она передала его инспектору. — У меня небольшая неприятность. Меня ударили и обокрали. Вы можете кого-нибудь прислать за мной?

— Я приеду сам. Какого дьявола вы делаете в этой дыре?

— Это долгая история, — ответила она и повесила трубку.

Когда наконец Фуллер приехал, она стояла у сточной канавы, поддерживаемая лавочником, и ее тошнило от тонизирующего напитка, который тот предложил ей несколько минут назад. Владелец лавки был очень удивлен, увидев полицейскую машину.

— Леди в плохом состоянии. Ей бы нужно в больницу.

— Со мной все в порядке. Я просто круглая идиотка. Ну что, садимся или будем стоять здесь всю ночь?

Фуллер улыбнулся. Слава Богу, Хильда осталась сама собой. Он проводил ее до машины, усадил на заднее сиденье и, закурив, поднял стекло, отделяющее их от шофера.

— Начни рассказывать, когда немного отойдешь. Котелок может еще болеть, но это не смертельно.

— Если б такое случилось с тобой, ты бы так не веселился.

— Ладно. Если один из лучших моих агентов позволяет затащить себя в эту часть города и получить хороший удар по голове, это значит, что он или простофиля, или у него были для этого очень веские причины. Так что из двух?

— Он провел меня, не обращал никакого внимания. В моем возрасте я должна быть умнее.

— Все очень понятно, — сказал он, внимательно глядя на Хильду. — Может, сперва заедем в больницу?

— Я еду к своей пациентке. Все началось у их дома. Он разговаривал с Тони Роуланд, и поэтому я пошла за ним.

Она коротко рассказала о том, что произошло, описала незнакомца и как он оторвался от нее.

— Все было сделано превосходно. В доме у Роуландов тоже работают неплохо. Тони или кто-то еще сжигает ночью хирургическую повязку в кухонной плите, исчезает свадебное платье, которое стоит целое состояние, используют «Британику» как подставку под дверь, а сегодня днем мать Джони Хейеса приходила к Тони и ушла в истерике.

— Боже праведный! Ты уверена, что с тобой все в порядке? Звучит, как какой-то бред.

— Со мной-то все в порядке.

— И после всего этого ты все еще думаешь, что девочка нормальна?

— Я уже не уверена, нормальна ли сама.

Она продолжала настаивать, что поедет к Роуландам, и было бесполезно ее переубеждать. После некоторых безуспешных попыток Фуллер включил верхний свет в кабине и осмотрел Хильду. Она немного пришла в себя, однако лицо ее было в грязи, короткие платиновые волосы торчали во все стороны, а о том, что форма была еще час назад ослепительно белой, можно было только догадываться. Но глаза были по-прежнему тверды и пронзительны.

— Хорошо. Если ты так считаешь, то — давай. В конце концов — это твоя голова и твоя головная боль.

Прежде чем они расстались, Фуллер еще раз внимательно расспросил о незнакомце, как тот был одет. На историю сжигания повязок он не обратил особого внимания.

Если она ранила свою мать и они не хотят, чтобы об этом знали — это их дело.

Но его очень заинтересовало свадебное платье.

— Может, она его сожгла. Не всегда приятно иметь такое напоминание после того, как свадьба расстроилась.