Виктория Угрюмова - Стеклянный ключ

— Миха! Да, я! Давай ко мне! Миха, никакого бильярда и никаких дам… Да, понял правильно. У нас неприятности.

Алина налила себе кофе и принялась сосредоточенно размешивать ложечкой сахар. Все это в абсолютном молчании. Подобного молчания живая и общительная Жанна на дух не переносила и потому моментально вышла из себя.

— Ну, что молчишь? — подергала она подругу. — Видела?

Они дружили бог знает сколько лет — с самого детства. Алина Ковальская была старше Жанны на четыре года, выглядела еще солиднее, и опекала подружку, как младшую сестренку: вступалась за нее перед родителями, была в курсе всех ее сердечных тайн и всегда выступала в качестве консультанта в особо сложных случаях.

Появление в офисе Колганова нового менеджера — Татьяны Леонтьевны Зглиницкой — и последующую экспансию, в ходе которой вышеупомянутая Татьяна оказалась чуть ли не полноправной хозяйкой положения, королевой, коей не восторгался только ленивый, — Жанна и Алина признали чрезвычайной ситуацией. И вот уже тяжелая кавалерия в лице давней подруги прибыла на место событий, чтобы досконально разобраться в происходящем и принять соответствующие меры.

Выражение лица «пани» Ковальской не сулило Жанночке ничего хорошего.

— Да, — вздохнула Алина, — прошлась несколько раз мимо нее в коридоре. Потом заглянула в кабинет и спросила тебя.

— Зачем?

— А какая разница? Я что, не имею права зайти к любимой подруге и случайно перепутать кабинеты?

— Вообще-то да, — неуверенно согласилась Жанна.

— Да и всякий скажет, что мы с тобой давно дружим. Если ей вдруг захочется что-то проверить.

Ковальская снова замолчала, уставившись в чашечку с кофе. На лбу ее появились две горизонтальные морщины, как и всегда, когда ее что-то беспокоило.

— Что скажешь? — не выдержала подруга.

— Тяжелый случай, — ответила Алина. — Крепкий орешек называется. Это тебе не корова Машенька с ее вечными проблемами. Это высший класс. Стерва. Только ты мне скажи, зачем ей твой ненаглядный сдался?

— Не он ей, а она ему. Я же вижу, как он на нее облизывается. Когда-то так на меня косился.

— Это плохо. Это очень плохо. Слушай, а она замужем?

— Черт ее знает, — пожала плечами приятельница. — Теперь разве разберешь? Кольца не носит, но когда мы столкнулись с ней в Оперном, на важном ме-ро-при-я-тии, — произнесла по складам с невыразимым презрением, — то она была не одна, а с каким-то сильно крутым дядькой, помоложе Сержика да и пошикарнее.

— Кольца не носит, — поморщилась Алина. — Ну и что, что не носит? Ты видела ее украшения? Какое к ним можно цеплять обручальное кольцо?

— А что?

— Что-что… — даже рассердилась Ковальская. — Ты, мать, пролетишь однажды по-крупному. Я тебе сколько раз твердила, пойди ты на курсы стилистов-визажистов. Триста баксов, а толку зато сколько.

— Та ну! — отмахнулась Жанночка.

— Вот и расхлебывай теперь свое «та ну»! Смотри, как бы это «та ну» не превратилось в «Спасите, тону!». А как она к тебе относится?

Девушка подумала прежде, чем ответить. Ей хотелось к чему-нибудь прицепиться, обругать нежданную соперницу, но повода, сколько она ни вспоминала, не обнаружила.

— Подчеркнуто хорошо, — признала наконец Жанна. — Всегда милая, всегда очаровательная. Эдакая добрая старшая сестричка, которая очень хорошо помнит, что Сержик мой. Всем своим видом показывает, что не претендует на него. — И добавила нарочито громким шепотом: — Ну а если кто не спрятался, я не виноват.

— «Носорог подслеповат, — процитировала Ковальская известный афоризм, — но при его весе это уже не его проблема». — Жанна расхохоталась. — Ну что, я ее хорошо рассмотрела. Зрелая красота называется, полновесная. И у тебя против ее прелестей есть только один беспроигрышный козырь — молодость. Вот с него и ходи. Сделаем так: ты обязательно пригласишь ее на вечеринку, типа семейную там, самые близкие друзья, трали-вали… И зови всех Сереженькиных пацанов, которые на тебя делают стойку.

— Да из его «пацанов» уже песок сыплется, — хихикнула подружка.

— Неважно, — отмахнулась Алина. — Ты же не замуж за них собираешься? И варить тоже не будешь. Важно, чтобы ты была королевой бала. И только к себе, никаких кабаков, ночных клубов, кафешек.

— Почему?

— По кочану… — не стала церемониться Ковальская. — Потому что знаешь, где любят играть футболисты? На своем поле. Это ж какое преимущество — на своей территории. Так, собирайся, идем в парикмахерскую.