Роман Ким - Кобра под подушкой

— Сколько тебе надо? — спросил Пимброк.

— Минимум час, — ответил Эймз.

— С момента начала сеанса?

— Да. Показ начнется в семь.

— А ты скажешь, что не можешь идти с нами?

— Скажу, что занят. Имей в виду, мы оба работники квартирмейстерской службы, по части снабжения горючим. Помни об этом.

Эймз поднялся с кресла, медленно прошагал по вестибюлю и вышел на улицу. Через пять минут Пимброк тоже вышел из отеля и, обойдя большую воронку от снаряда на краю площади, направился к кафе. Он прошел через залу и, остановившись у входа на веранду, стал разглядывать сидящих за столиками.

У самой эстрады рядом с Эймзом сидели высокая светловолосая девица в белой пилотке и полноватый мужчина в очках. Пимброк сделал удивленное лицо и стал пробираться между танцующими.

— Где ты пропадал? — крикнул он Эймзу. — С утра ищу тебя.

— Был в лазарете, там лежит старый знакомый, потерял ногу при штурме Касабланки. — Повернувшись к Мухину и Лилиан, Эймз представил им своего приятеля. — Тот самый, в натуральную величину.

Лилиан переложила со стула на столик матерчатую куклу с перьями на голове, соломенного верблюжонка и несколько статуэток из дерева и кости.

— Садитесь сюда, капитан. — Она кокетливо наклонила голову набок и протянула руку. — Ваша поклонница. Недавно залпом проглотила ваш «Брильянтовый эшафот».

— Его книжки надо именно проглатывать залпом, закрыв глаза, — сказал Эймз. — Как касторку.

Лилиан сделала протестующий жест. Мухин привстал и поклонился. Держался он застенчиво.

— Я прочитал с удовольствием… ваш исторический детективный рассказ, э… о том, как у американского посла в Париже накануне революции украли дневник… — Мухин слегка заикался, говорил по-английски с акцентом, но правильно. — А в конце выяснилось, что кражу совершил по приказу короля автор «Свадьбы Фигаро» и «Севильского цирюльника».

Лилиан повернула голову к Пимброку.

— Зачем вы оклеветали Бомарше? Такого знаменитого писателя.

— Он действительно занимался такими делами, — ответил Пимброк. — И не только он. И Кристофер Марло, и Даниель Дефо, и ряд известных писателей.

Эймз заинтересовался предметами, разложенными на столике.

— А этот амулет из слоновой кости?

— Нет, из зуба бегемота, — объяснила Лилиан. — Эти куклы не игрушки, а фетиши для магических обрядов. Мы с мистером Мухиным были на базаре и нашли много любопытных вещей. Мистер Мухин хотел купить еще дудочку, но заломили такую цену… вдвое дороже норкового манто.

Эймз вскинул брови.

— Что за дудочка? Волшебная?

Мухин усмехнулся.

— Пожалуй, да. Мы видели заклинателя змей. Он вызывает кобру из корзины, заставляет ее поднять голову и ритмично покачиваться с закрытыми глазами. Захватывающее, но страшное зрелище. И все это он проделывает с помощью тростниковой дудочки.

Кельнер-марокканец принес в чашечках черный кофе и бутылочку бананового ликера. Пимброк заказал рюмку джина, смешанного с вермутом. Лилиан прикоснулась к его рукаву и кокетливо сощурила глаза.

— Мистера Мухина очень интересует, почему так поторопились с убийцей адмирала Дарлана? Казнили на третий день после ареста. Что за спешка?

Эймз учтиво улыбнулся.

— Мистер Мухин вчера уже задавал мне этот вопрос. Об этом надо спрашивать не нас, а ваших соотечественников, американских штабных офицеров. Но, пожалуй, не стоит их спрашивать.

— Почему?

— Они сочтут это бестактным.

Мухин тихо рассмеялся.

Лилиан пожала плечами и посмотрела на стену. Ее взгляд остановился на небольшой картине — на синем фоне разноцветные яркие пятна и желтые человекообразные фигурки с красными руками и фиолетовыми флажками. Картина была выдержана в желто-красно-фиолетовой гамме.

— Это, кажется, Хоан Миро, — сказала Лилиан. — Мой патрон коллекционирует его, не жалея денег.

Эймз поправил ее.

— Нет, это картина не Миро, а Пауля Клее. Судя по всему, это произведение написано в двадцатых годах, потому что в дальнейшем Клее стал работать в другой манере — предельно упрощать рисунок и колорит. Клее довольно близок к Миро, но тот считается абстракционистом, а Клее сюрреалистом.

— А вы, оказывается, знаток, — удивилась Лилиан.

— Это его профессия, — сказал Пимброк. — До войны майор был художественным критиком и натренировался по части брехни. С ним переписывался сам главарь сюрреалистов поэт Андре Бретон. — Пимброк показал на пятна от кофе и вина на скатерти. — Если эту скатерть заключить в раму и назвать «Композицией» или, скажем, «Прелюдия к адюльтеру в Сахаре», то майор Эймз сможет несколько часов без остановки разглагольствовать на тему об иррационально-парадоксальном взаимодействии деформированных плоскостей… обусловленном гротескной морфологической характеристикой комбинаций пятен и фантасмагорической тональностью… основанной на акцентировании архитектоники эмоциональных аспектов сверхреальности…