Чтобы хоть как-то заглушить разъедавшую меня грусть, я придумывал себе всяческие развлечения. Я воображал себя то разведчиком, тайком следя за всем, что происходит в доме, то суперменом, рассекая по улицам на скутере, то еще кем. А то и попросту кого-нибудь "донимал". Так, от скуки, ради прикола. То Катерину, то одну вредную бабку с соседней улицы, то тебя (помнишь, как я швырял в тебя арахис?). Но это были игры с самим собой. Они бодрили ненадолго. Мне так хотелось, чтобы рядом со мной был кто-то еще, кто относился бы ко мне по-человечески.
А по-человечески ко мне относился только Карпычев, которого, ввиду его вечной занятости, я видел нечасто. Он был единственным, от кого я чувствовал поддержку. Но, несмотря на то, что он являлся моим приемным отцом, и я называл его папой, таковым его я все равно не воспринимал. Он был для меня просто как воспитатель.
Сейчас я признаюсь тебе в том, в чем никогда никому не признавался. Я его ненавидел. Да-да, дядь Жень, это действительно так. Временами я пылал по отношению к нему лютой злобой. Ты спросишь, почему? А потому, что не верил в его искренность. Мне казалось, что все свое внимание он на самом деле адресует не мне, а своему погибшему сыну Артему. Я ему его чем-то напоминал. Он даже иногда называл меня его именем: Артем, а не Радик. Знаешь, как меня это угнетало! Знаешь, как тяжело сознавать, что в тебе видят не тебя, а совершенно другого человека!
А тут еще в школе не переставали подливать масло в огонь. Наша училка по русскому языку и литературе, которая ненавидела меня больше всех (почему — не знаю; может, потому, что ее сын — полный дебил), возьми да ляпни при всех на уроке: "Я очень сочувствую приемным детям. У них всегда бывает тяжелая судьба. Их усыновляют, держат какое-то время при себе, а после выкидывают, как надоевшую игрушку. Чужой ребенок — это ведь не родной. Сегодня он живет в звездной семье, снимается в кино, считается знаменитостью. А потом его выгоняют, он превращается в бомжа, и ковыряется в помойках в поисках пропитания".
Класс взорвался от хохота. Все, как по команде, обернулись на меня. Я вскипел, сказал ей пару крепких фраз. Меня выгнали в коридор, поставили "неуд" по поведению. И с той минуты во мне, точно заноза, крепко засела мысль: а что, если все действительно будет именно так?
Вскоре после этого, во время одной из своих домашних игр в разведчика, я тайком подслушал разговор мачехи и ее брата. От того, что я услышал, мне стало не по себе. Они собирались убить моего приемного отца.
— Мы можем получить либо все, либо ничего, — говорила Катерина. — Третьего не дано.
— Тогда придется убирать и пацана, — заметил Баруздин. — Ведь ему, как сыну, полагается половина.
— Уберем. Но не сейчас. До совершеннолетия ему все равно ничего не видать. А к этому времени что-нибудь придумаем.
Когда я вернулся в свою комнату, я был ни жив, ни мертв. Меня трясло. Я от испуга запер дверь, и принялся дожидаться возвращения Карпычева, чтобы все ему рассказать. Но затем мне в голову пришла одна шальная идея. А если им не мешать? Если дать им возможность осуществить задуманное, а спустя некоторое время убить их самих? Тогда все состояние моего приемного отца достанется одному мне. Я стану миллионером. Я обеспечу себя на всю оставшуюся жизнь. И мне не нужно будет бояться, что меня выгонят и оставят без копейки в кармане.
Я приободрился. Судьба давала мне шанс. Упустить его казалось мне непростительным. И я решил вступить в эту опасную и рискованную игру. Это была самая интересная, самая захватывающая из всех моих игр, в которой напряжение, азарт, острота ощущений присутствовали по-настоящему, а не понарошку. Знать бы мне тогда, какой она будет иметь финал!
Когда Карпычев вернулся домой, я ему ничего не сказал. Все последующие дни я держал себя так, как будто ничего не случилось.
Сохранять спокойствие мне помогала уверенность в своих силах. Я не сомневался, что все будет по-моему. Основания для такой уверенности были спрятаны за решеткой вентиляционного окошка моей комнаты. Того самого, что располагается над шифоньером, под самым потолком. Я устроил там тайник, и хранил в нем коробочку с ядом, с помощью которого в нужный момент собирался разделаться со своей мачехой.
Ты спросишь, откуда у меня взялся яд? Достать его мне помог один из тех самых студентов-африканцев. Я не буду его называть. Я не хочу вмешивать его в эту историю. Он хороший парень. Но ему в тот момент очень требовались деньги.
Читать дальше