Алексей Хапров - Наследник

Ждать пришлось долго. У меня не было с собой часов, но думаю, что время минуло далеко за полночь. Я даже начал уже засыпать. Но когда до моих ушей донесся едва уловимый скрежет, сон сняло с меня, как рукой. Я крепко обхватил "копье" и замер на изготовке.

Ручка двери медленно опустилась вниз. Дверь, чуть скрипнув, немного приоткрылась. Ее проем стал постепенно увеличиваться, и вскоре лунный свет, проникавший в комнату через неплотно прикрытые шторы, выхватил знакомый силуэт. Это был Матрос. Он переступил через порог и стал медленно приближаться ко мне. Его руки были спрятаны за спиной. Подойдя к кровати вплотную, он развел их в стороны. Мелькнула петля.

"Пора!", — скомандовал себе я, и выбросил "оружие" вперед.

Матрос охнул и повалился на пол. Его рот широко открылся, язык вывалился наружу, глаза выпучились. Он схватил ворот рубашки, и стал судорожно оттягивать его от шеи. И тут наши взгляды встретились. На его лице нарисовался ужас. Вознамерившись меня схватить, он протянул руки вперед, но вдруг дернулся, захрипел, задергался в конвульсиях, после чего распластался на полу, обмяк и стих.

Я выждал некоторое время, затем вылез из-под кровати, осторожно подошел к нему и пощупал пульс. Мой несостоявшийся убийца был мертв. Из меня вырвался вздох облегчения. Я почувствовал себя победителем.

Я осторожно выглянул из комнаты. В доме стояла тишина. Чьего либо бодрствования не наблюдалось. Я схватил труп за ноги и поволок его по коридору в "гостевую". Ох, и тяжелый он был, собака! Я буквально выбился из сил, пока его дотащил.

Втянув Матроса в комнату, я решил немного поозорничать, и усадил его на диван, придав ему непринужденную позу.

Утром меня ждали несколько презабавных минут. Помнишь изумленную физиономию Баруздина, когда он увидел меня живым и невредимым? Казалось, он проглотил собственный язык. Я ведь тогда специально открыл дверь, чтобы ему показаться. Жаль, мне не довелось наблюдать его рожу, когда он заглянул в "гостевую". Я представляю, какой она у него была.

Моя мачеха и ее брат впали в растерянность. Когда вы с Панченко ушли, они закатили грандиозный скандал, возлагая вину за все произошедшее друг на друга. Им даже в голову не приходило, что причиной провала их замысла являюсь я. Правда, к следующему утру они очухались и решили все повторить. Теперь меня придушить должен был уже Баруздин. Но я счел, что мне довольно рисковать своей жизнью. Ведь я своей цели уже достиг. Я — миллионер. Завещание Карпычева, юридически оформлявшее меня таковым, находилось в Сочи, в банковской ячейке. Его нужно было просто оттуда взять. И я решил, не медля, отправиться в путь.

Ввиду своего малолетства, я нуждался в попутчике. Одного меня вполне могли счесть за беспризорника, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я обратился к тебе. К тому времени я уже разобрался, что ты никакой не убийца, а такая же жертва, как и я. Я подозревал, что ты и есть та самая "подстава", о которой упоминали в своих разговорах Баруздин и Катерина, и мне очень хотелось избавить тебя от этой участи. Ты ее не заслуживал. Ты был самым приятным человеком из всех, что крутились в нашем доме, очень хороший и очень добрый, совсем не того склада, что остальные. Кроме того, я чувствовал перед тобой свою вину, и жаждал ее как-то искупить.

Увы, я никак не предполагал, что наши "друзья" сработают так оперативно, и что твоя травля начнется уже на следующий день после нашего отъезда. Я думал, что мы все-таки успеем доехать до Сочи. А там, имея на руках завещание, я смогу свободно все рассказать, и ты будешь оправдан. Но наш путь оказался значительно сложнее.

Как это ни странно прозвучит, но, может быть, это даже было и к лучшему. Не будь у нас столь тернистого, сопряженного с опасностями, путешествия, как знать, обрели ли бы мы тогда друг друга?

С каждым днем я проникался к тебе все бСльшим и бСльшим уважением. Я привязывался к тебе все сильнее и сильнее. Ты заботился обо мне, как о своем родном ребенке. А ведь я был для тебя совершенно чужой. Наверное, мы с самого начала каким-то образом почувствовали, что нужны друг другу. Я был одинок. Ты тоже. Я мечтал иметь отца. Ты — сына. Видимо, на этом все и сошлось. Отчетливее всего я ощутил, как многим тебе обязан, в ту самую ночь, когда ты, жертвуя собой, дал мне возможность убежать, и тем самым меня спас. Весь следующий день я провел, как на иголках. Я боялся, что Баруздин тебя убьет. Ты даже не представляешь, какое меня охватило счастье, когда тебя черного, окровавленного, в полубессознательном состоянии, но все же живого вывели тогда на улицу из обгоревшего дома. Я не смог усидеть на месте и бросился к тебе. Помнишь, я тогда назвал тебя папой? Я был в этом искренен.