Агата Кристи - Да здравствуют шесть пенсов !

Агата КРИСТИ

ДА ЗДРАВСТВУЮТ ШЕСТЬ ПЕНСОВ!

Королевский адвокат <����Королевский адвокат - высшее адвокатское звание, присваиваемое королевской грамотой по рекомендации высшего судебного должностного лица Великобритании лорда-канцлера и дающее право выступать на процессе раньше других адвокатов.> сэр Эдвард Пэллисер проживал в доме номер девять по улице Королевы Анны. Собственно говоря, это была не улица даже, а тупик, которому в самом сердце Вестминстера удавалось каким-то образом выглядеть тихим, старомодным и не имеющим никакого отношения к безумствам двадцатого века. Сэру Эдварду Пэллисеру он подходил идеально.

В свое время сэр Эдвард был одним из виднейших адвокатов в уголовном департаменте, и теперь, удалившись на покой, спасался от скуки тем, что собирал великолепную библиотеку по криминалистике, в которую, кстати, входил и его собственный труд "Воспоминания выдающихся преступников".

Этим вечером сэр Эдвард сидел в библиотечной комнате у камина, прихлебывал превосходный черный кофе и сокрушенно качал головой над книгой Ломброзо <����Ламброзо Чезаре - итальянский судебный психиатр и криминалист, родоначальник так называемой "антропологической" теории в криминалистике и уголовном праве о биологической предрасположенности некоторых личностей к совершению преступлений.>. Такие великолепные теории - и так безнадежно устарели!

Дверь тихо отворилась, и вышколенный дворецкий, беззвучно приблизившись по толстому ковру, почтительным полушепотом сообщил:

- К вам юная леди, сэр.

- Юная леди?

Сэр Эдвард был удивлен. Происходящее совершенно не укладывалось в привычные рамки его существования.

Он подумал было, что это его племянница Этель, - но нет, тогда Армор так и сказал бы.

Сэр Эдвард осторожно поинтересовался:

- Леди не назвала своего имени?

- Нет, сэр, но она совершенно уверена, что вы захотите ее видеть.

- Впусти ее, - решил сэр Эдвард, приятно заинтригованный.

Вскоре на пороге библиотеки появилась высокая черноволосая девушка лет двадцати восьми, в черной юбке, черном жакете и черной же маленькой шляпке. Увидев сэра Эдварда, она вся засияла и, протягивая руку, двинулась ему навстречу. Армор, бесшумно прикрыв дверь, удалился.

- Сэр Эдвард, вы ведь узнаете меня, правда? Я - Магдален Воэн.

- Ну, разумеется.

Он сердечно пожал ей руку.

Теперь он отчетливо ее вспомнил. Он тогда возвращался из Америки на "Силурике". Очаровательное дитя - ибо тогда она была совсем еще ребенком. Он, помнится, ухаживал за ней: в такой светской и вполне соответствующей его солидному возрасту манере. Она была так восхитительно юна! Вся нетерпение, вся - восторг и ожидание героя. В общем, словно создана, чтобы пленить сердце мужчины под шестьдесят. Воспоминания сделали его пожатие еще более горячим.

- Как мило, что вы решились навестить меня. Садитесь же, прошу вас.

Сэр Эдвард пододвинул ей кресло, рассыпаясь в комплиментах и галантных шутках, что нисколько не мешало ему обдумывать, чем же он обязан такому визиту. Когда наконец поток его приветственных излияний утих, повисла пауза.

Гостья нервно сжала ручку кресла, выпустила ее, облизнула губы и неожиданно выпалила:

- Сэр Эдвард, помогите мне!

От удивления он даже крякнул и вежливо пробормотал:

- Да-да...

Голос девушки стал более уверенным:

- Вы говорили, если когда-нибудь мне потребуется помощь, вы сделаете для меня все, что в ваших силах.

Ну да. Говорил. Надо же было сказать что-нибудь эдакое перед прощанием. Все говорят... Сэр Эдвард припомнил даже, как сорвался тогда его голос, как нежно поднес он к своим губам ее руку... "Если когда-нибудь вам потребуется помощь, просто вспомните обо мне..."

Ну да, все так говорят. Но очень, очень мало кому приходится потом что-то делать! И уж тем более спустя - сколько же? - девять, а то и все десять лет.

Сэр Эдвард бросил на гостью быстрый оценивающий взгляд. Очень, конечно, милая девушка, но совершенно утратила то, что было для него главным ее достоинством: очарование свежей и непорочной юности. Возможно, она стала даже интереснее - мужчина помоложе отметил бы именно это, - но сэр Эдвард совершенно не ощущал того прилива нежности и тепла, которые согрели его сердце при том прощании по окончании атлантического вояжа.

Его лицо сделалось официальным и напряженным.

Однако ответил он довольно бодро:

- Ну, разумеется, милая моя барышня, я буду счастлив сделать все, что в моих силах - хотя, боюсь, теперь от меня толку не так уж много.