Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

— Спасибо, — поблагодарил я.

Он пожал плечами:

— Хоть чем-то помочь старине Эду.

Я уставился на него. Адрес я выцарапал с большим трудом, так что при всем желании во внезапное проявление братской любви поверить не мог. Действительно, любопытный парень этот Дел.

Он встал.

— Приятно было встретиться, Джимми, передай Эду мои наилучшие пожелания. — Его серые глаза смотрели в сторону, а рукопожатие было твердым, но липким. Последнее, что я заметил, — это то, что мы с ним одного роста. Дел стоял посреди лужи на тропинке и махал мне рукой.

Когда я выбрался на дорогу А12, дождь перестал и даже проглянуло голубое небо. В Лондон пришло лето: в Риджент-парке и Маленькой Венеции прогуливались люди без рубашек, с открытыми ртами, словно рыбы на мели, задыхающиеся от влажного тепла, исходящего от нагретых солнцем мостовых.

Хэншоу-стрит — длинная улица, застроенная двухэтажными домами. Она шла от дороги М40 на север, к станции Пэддингтон, и добираться до этих мест летом легче всего, если ты передвигаешься на бульдозере.

Тротуары утопали в грязи и были сплошь усеяны использованными полиэтиленовыми пакетами и старыми картонными коробками. Стекла в большинстве окон выбиты, а некоторые вообще заколочены. Я вдыхал ароматы этой улицы из открытых окон «ягуара». Кислый запах грязи, крушения надежд людей и вещей. Запах немытых людей. Ведь чтобы мыться, надо иметь надежду, а надежда была слишком дефицитным товаром на Хэншоу-стрит.

Дом 43 не являлся рекламой для Дела Бонифейса как заботливого домовладельца, скорее наоборот.

На выкрашенной красной краской входной двери проступали пятна зеленого цвета. Лестница сплошь завалена хламом, а окна на первом этаже заделаны гофрированным железом. Я нажал кнопку звонка.

Ни звука не раздалось в ответ. Издалека, с эстакады, пересекавшей автостраду, доносился рев транспорта. Какая-то женщина прошла по улице мимо меня с целой кипой полиэтиленовых мешков, швырнула их на дорогу и побрела дальше, пошатываясь и громко разговаривая сама с собой. Я позвонил еще раз, и снова ответа не последовало.

Я прислонился к дверному косяку и подумал о том, что если Эда здесь нет, то все это топтанье вокруг — пустая трата времени. На моей памяти не было случая, чтобы когда-нибудь я не заставал его дома. Я выругался и раздраженно толкнул пятнистую дверь.

Вдруг она распахнулась, и я вошел внутрь. В доме вонь стояла такая же, как на улице, только более высокой степени концентрации, так что дышать было вообще невозможно.

— Эд! — позвал я.

Ответа не последовало. Двери, расположенные в холле, были помечены потускневшими металлическими номерами и запирались на «американские» замки. Одна из них приоткрылась. В щелке промелькнуло чье-то лицо, совсем древнее, с красным глазом.

— Проклятое дерьмо! — выругалось существо, которому принадлежал этот глаз.

— Я ищу Эда Бонифейса, — осторожно сообщил я.

— Мне нет до этого дела, — ответил голос.

Я пошарил в кармане и вытащил однофунтовую монету. Существо, заметил я, так и впилось красным глазом в эту монету, будто спрут присосками.

— Его нет, — ответил голос.

Я собрался положить монету обратно в карман.

— Но думаю, что знаю, куда он ушел, — снова заговорил человек.

— Куда же? — спросил я.

Дверь открылась. Голос, как оказалось, принадлежал женщине, волосы которой напоминали паклю. На ней был мерзкий цветастый халат неопределенных тонов. Обнаженные лодыжки свисали над задниками домашних тапочек.

— О-о-о! — прошамкала она, и серый язык проскользнул между морщинистыми губами, обнаруживая полное отсутствие даже искусственных зубов. — Что же делать, если мне трудно даже сходить в магазин с моим протезом и вообще... всем остальным.

— Эд Бонифейс, — напомнил я.

— Пачку сигарет и бутылку ликера «Армадильо», — твердо заявила женщина, протягивая засаленную литровую бутылку из-под лимонада. — Вверх по дороге.

Я бросился в палатку за углом. Там продавались только британская вишневка и сигареты. Я сгорал от нетерпения, но должен был терпеть, пока она налила и залпом выпила стакан вина, прикурила сигарету и кашляла в течение добрых пяти минут.

— Кто-то звонил, — наконец опять прошамкала она. — Я слышала, как они говорили. Его куда-то вызывали, но разобрала только название — пристань Хоулетт.

— Пристань Хоулетт? — переспросил я.

— Да, кажется, так. Это звонил его брат.

— Его брат?

— Два дня назад. Я слышала их разговор по телефону. Дел... милый мальчик этот Дел. — Язык проскользнул снова, будто серая крыса, вылезшая из канализационной трубы. — Знаете, вы очень с ним похожи. С братом. Выпьете?