Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

Мурашки побежали по коже при мысли о том, как мне удалось избежать смерти.

— Прошу прощения, — сказал я Хелен, — мне нужно воспользоваться вашим телефоном.

— Пожалуйста, — любезно откликнулась хозяйка. Дрожащими руками я набрал нужный номер. Телефон Эда в Плимуте отозвался долгими гудками. Я попытался найти кого-нибудь еще, кто его знал. Но его давно никто не видел. Наконец я дозвонился до брата Эда, Дела.

— Да что ты, разве его найдешь? Это же перелетная пташка.

— Если ты его увидишь, — попросил я, — предупреди, что кое-кто охотится за ним.

— Охотится? За ним? — недоумевал Дел.

— Вот именно, — ответил я.

И, положив трубку на рычаг, простился с Хелен и отправился к своему «ягуару». Я медленно тронулся с места и помчался по дороге, идущей через спокойные березовые заросли пригорода Пула.

Над Бристолем сияло солнце, заставляя сверкать, как темное дорогое стекло, воды Эйвона, отражаясь от окон высоких домов жилого квартала, расположенного вниз по течению от Музея спасательных лодок. Яхта, пришвартованная чуть ниже от, парового крана, выглядела так, будто она знавала лучшие времена: яично-желтая краска сохранилась лишь в нескольких местах, обшивка стерлась, а подвижной такелаж казался изношенным и тусклым.

Высунувшаяся из люка при моем стуке по крыше корпуса голова оказалась под стать такелажу. Я помнил Артура Дэвиса черноволосым, щеголеватым молодым человеком. Теперь же его шевелюра кое-где побелела, а повязанный поверх тщательно заштопанной шерстяной фуфайки цветной шейный платок был от долгой носки затрепан на уголках. Но крошечная каюта оказалась безупречно прибранной.

Он подал мне чашку чая, заваренного из пакета, который использовался уже по крайней мере дважды, и положил руки на колени, сказав:

— Я рад, что ты пришел.

Я ответил:

— Извини, что не сделал этого раньше.

Он улыбнулся прощающей улыбкой.

— Живу теперь честной жизнью. Что я могу сделать для тебя?

— Джон Доусон, — начал перечислять я. — Алан Бартон, Эд Бонифейс. Список можно продолжить.

Он в недоумении поднял густые черные брови:

— В самом деле?

Мне показалось, что меня отчитывали как провинившегося ребенка.

— Да. В самом деле. В прошлом году ты участвовал в гонках на тримаране. У тебя была спонсорская поддержка. Сначала все шло хорошо но потом ты вдруг прервал гонку. Думаю, ты вернулся, потому что тебя шантажировали.

Дэвис больше не улыбался. Его черные глаза стали жесткими и злыми.

— Как ты, черт возьми, догадался? — воскликнул он. И это не было вопросом.

— Так что же все-таки случилось?

— Да, у меня была поддержка, — ответил он. — Через Терри Таннера. Если бы я не прервал гонку, меня бы убили. И вот спустя неделю после того, как я получил чек, мне кто-то позвонил. Этот «кто-то» приказал мне оставить часть суммы в Диле под пляжным домиком, в противном случае с моей яхтой могло случиться все что угодно.

— И ты согласился?

— Естественно, — ответил Дэвис. — Яхта для меня была важнее. Ты ведь знаешь, как это делается. Если бы я обратился в полицию, они сделали бы вид, что ничего не знают, но все равно изуродовали бы яхту. Поэтому заранее и предупредили меня. И я заплатил. Почти половину денег, полученных по гарантии, как и было сказано. Не больше.

— Вполне достаточно, — заметил я, думая о записи на компьютере Джона: «5000 фунтов, старый вексель, а/я, Кренборн».

— Вполне достаточно, — согласился он. — Я не мог бежать на яхте куда глаза глядят. А Таннер требовал все больше и больше процентов за комиссию. Потом я сломал руку. Это было уж совсем некстати. Ты представляешь, что такое участвовать в гонках с одной рукой?!

— Да, тебе не повезло.

— Удача посмеялась надо мной. Я на неделю задержался с выплатой долга. И однажды почувствовал, что кто-то идет следом. Меня здорово ударили по голове, а когда я очнулся, то обнаружил стофунтовую банкноту, пришпиленную к левому рукаву рубахи. — Дэвис ухмыльнулся, хотя ничего веселого во всем этом не было.

Я покачал головой. Перед глазами снова встал отблеск огней набережной на мертвом лице Алана.

— Но какова же логика всех этих событий? — спросил я.

— Я заплатил, — ответил он. — Спонсору надоело, что все постоянно идет не так, и он решил разом покончить со мной. Ко мне явились судебные исполнители... — Он обвел рукой крошечную каюту, койку, две чашки, жестянку с сардинами, три яйца и половину буханки хлеба. — Хорошо, что у меня есть дом, куда я могу вернуться.