Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

Миссис Доусон заглянула в комнату через приоткрытую дверь.

— Чай готов, — произнесла она.

Хелен причесалась и теперь снова стала похожа на ту прежнюю сильную женщину, которая умеет держать себя в руках.

Она поставила чашку на письменный стол, за которым я сидел, рядом с компьютером. А когда вернулась через полчаса, все оставалось по-прежнему: до клавиатуры я не дотронулся.

Файлы представляли собой нечто вроде электронной записной книжки или дневника. Джон говорил, что вносит все подробности своих телефонных разговоров, разные мелочи, которые нужно помнить, в эту «записную книжку». Было страниц двадцать таких записей, и над каждой аккуратно проставлено имя, связанное с ними. Джон был очень методичным человеком. Многие пометки сопровождались большим количеством организационных деталей, связанных с финансированием огромного катамарана, со спуском его на воду. Попадалось немало заметок, касающихся управляющего банком, в основном связанных с увеличением кредитов. Были тут записи и о компании «Оранж Карз», обещавшей поддержку. Предоставленная ею денежная сумма составляла десять тысяч фунтов, и возвращать ее нужно было с процентами. Почти в самом конце — о разговоре Джона с бакалейщиками: он собирал команду для путешествия во Францию, и было это за десять дней до Шербурской гонки.

Далее следовали две последние записи, заставившие мое сердце тяжело забиться. Я уставился на экран подобно предсказателю, пытающемуся выведать секреты хрустального шарика. В первой было всего несколько слов: «Артур Дэвис и Эд Бонифейс». Во второй было загадочное сообщение: «Мужской голос: 5000 фунтов, старый вексель, а/я Кренборн, 10 часов утра; 4 июня».

Я прошел на кухню.

— Скажите, Хелен, Артур Дэвис был другом Джона?

— Дэвис? Что-то я такого не знаю. — Она подумала немного. — Вы имеете в виду того, у которого в прошлом году была яхта? Нет, насколько мне известно, Джон не виделся с ним... не виделся с ним... с прошлого года.

— Понятно. — Мне не хотелось заставлять ее вспоминать о прошлом, у нее достаточно забот и в настоящем. Но здесь все же было и еще кое-что, требующее ее пояснения.

— Что такое Кренборн? — задал я вопрос.

— Это деревня, — ответила она.

— Не было ли там знакомых у Джона?

— Это деревня, — повторила она, — в пятнадцати милях отсюда.

Я взглянул на свои сжатые в кулаки руки. Костяшки пальцев побелели. Похоже, что кто-то потребовал от Джона оставить большую сумму денег в Кренборне. И в самом деле, Джону надо было бегать вокруг Кренборна с мешками денег, а не пить в яхт-клубе Шербура за стойкой, где я увидел его с лицом серым, как его борода. Вскоре после этого было покушение на его детище, его надежду: кто-то целиком содрал краску с катамарана. Не надо быть гением, чтобы понять, что кто-то, угрожая, требовал у него денег, а Джон не воспринял эту угрозу всерьез.

А затем был Эд.

Эд вообще помешался на разных диверсиях и время от времени прозрачно намекал, что следит за диверсантами. Он тоже говорил о каких-то записках, но, честно говоря, я не очень-то верил ему: старина Эд мог говорить что угодно, лишь бы выставить себя в выгодном свете, особенно если перед этим он влил в себя пару рюмок виски...

Возможно, все, что говорил Эд, была чистая правда, и, возможно, в этом ограблении заключалось нечто большее, чем обычное преступление в Солент-Сити.

— Какое заключение сделала полиция об этом ограблении? — спросил я.

— О, вы знаете, — пожала она плечами, — такое случается постоянно. Мальчишки-подростки. Пара перчаток, кирпич в окно — и нет видео... А полиция ничего сделать не в состоянии...

— Нет, — резко заключил я, — все это не так.

— Да ведь и время сейчас... жестокое, — проговорила Хелен, опять мужественно улыбнувшись и спрятав лицо за чашкой с чаем.

Я кивнул. И сел, размышляя о нашем времени. Да, оно жестокое. Но и удобное. Я отхлебнул глоток и стал обдумывать неприятные детали обстоятельств, теснившиеся в моем мозгу.

Кто-то разрушил яхту Джона Доусона, а сам Джон был убит.

Конечно, у того, кто искалечил яхту, не было намерения убить Джона. Но они могли убить Алана, помешавшего им отплыть в Сихэм, или избавиться от меня в ремонтном доке, когда я обнаружил, что Джон убит. Фактически любой, находившийся тогда в Сихэме, мог предпринять попытку «спрятать концы». Как раз я и был тем «концом», который необходимо было спрятать. Другим таким «концом» стал Эд Бонифейс, который в последнюю нашу встречу говорил, что собирается где-нибудь спрятаться.