Ольга Лаврова - Волшебные узоры

Лихо закручено, отметил Игнат.

-- Но против волков есть дядя милиционер! -- дурашЭливо фыркнул Афоня.

-- Правильно, так и получается, ребятки! Закон что делает? Вяжет сильных. Хочет, чтобы все были одинаковые и поступали одинаково. А ведь сильному закон не нужен, нет. Он нужен, чтобы дохляков охранять. Чтобы им тоже что-то в жизни доставалось!

Афоня зааплодировал.

-- А если, скажем, я -- волк, -- сжал Сергей Филиппович сильный жилистый кулак, -- за каким чертом мне вкалывать рядом с Красной Шапочкой? Она кушает манЭную кашу, а мне нужно мясо!

Официант, пробегавший мимо, принял реплику на свой счет:

-- Помню-помню, три филе. Сию минуточку будет готово.

Все засмеялись.

-- Еще по одной, -- взялся Сергей Филиппович за бутылку. -- Люблю я вас, ребята. Хочется сделать из вас таких людей, чтобы как нож в масло!.. Я ведь тебя вот этаким помню, -- показал он Игнату чуть выше колеЭна. -- Афони еще и на свете не было.

-- Не могу понять, как без меня обходились?

-- С трудом, -- ответил Сергей Филиппович.

Всего три месяца назад постучал в их дверь этот нежданный человек. Отрекомендовался давним другом семьи и таким сначала показался обременительным! УгоЭщай его чаем, проявляй внимание, рассматривай пожелтевшие фотографии, с которых бесплотно улыбается моЭлодая красивая мама, а крошечный Игнат сидит на плече этого самого Сергея Филипповича -тогда еще без залыЭсин и морщин.

А потом -- очень скоро -- братья обнаружили, что ждут его нечастых визитов, что с ним далеко не скучно и словно бы не так беззащитно на свете. О себе Сергей Филиппович говорил мало и с горечью: был художниЭком, успеха не добился, сменил множество профессий, долго жил в северных краях, подробности когда-нибудь после... Ребята подозревали, что он сидел, но в их представлении сидеть он мог только "за политику", а это добавляло уважения.

-- Смотрю я на тебя, Игнаша, и будто себя в молодоЭсти вижу. Тоже без отца, тоже без порток, в башке планов вагон, а что впереди -- неизвестно...

Когда Сергей Филиппович начинал вспоминать родиЭтелей Никишиных, бабушку, Игнату делалось приятно-печально, но и неловко, потому что старик (всех, кому за пятьдесят, Игнат относил к этой категории) впадал в сентиментальность, а сентиментальность Игнату претила. Но сегодня, под хмельком, он и сам как-то размяк, настроился на чувствительный лад.

-- Почему вы бросили живопись, Сергей ФилиппоЭвич? -- спросил он.

-- Молодой был, жадный до жизни. А чистым искусЭством сыт не будешь. Да и что за искусство было? Меня с приятелем пригрел один тогдашний мэтр, -- он желчно скривился. -- Приятель сапоги писал, я -- погоны и пуЭговицы. Поточным методом... Приятель ныне член Союза. А у меня смирения не хватило. И пошло носить...

-- Жалко. У вас ведь глаз есть.

-- Был. Много чего было. Был талант -- погиб. Была любовь, и тоже... не осилил. Трудно все складывалось. У нее был муж, ребенок. Разводов тогда не давали... Да что говорить!

Афоня уже некоторое время беспокойно ерзал, накоЭнец поднялся:

-- Извините, я...

-- Валяй. Вон туда, по коридорчику, -- Сергей Филиппович проводил его отеческим взглядом: дойдет ли? Порядок, дойдет. И придвинулся к Игнату: -Давай о тебе. Перед тобой сейчас выбор. Поедешь по распределению на чертовы кулички, станешь рисовать этикетки для халвы. Женишься с тоски на какой-нибудь провинциалочке, пацанята пойдут, -- и рубанул: -- Все! С тобой покончено! А ты истинный художник. Тебе нужны условия, свобода.

Прав старик. Игнат сам себе твердил это сотни раз, но...

-- Пока я тут добьюсь условий, -- сказал он, -- мы с Афоней усохнем. Вы представляете себе наше, так сказать, материальное положение? Пенсия на Афоню, плюс моя стипендия. Иногда халтура по части халвы. Сколько можно так существовать? Уже вот тут! -- провел он горлу.

Официант принес обещанные филе. Переждав его возню, Сергей Филиппович продолжал:

-- А про брата ты подумал? Ему надо в институт, а ты в глушь потянешь. Комнату в Москве потеряешь.

И это все правильно. Только зачем старик душу растравляет? Мелькнула бредовая мысль: вдруг предложит оставить на него Афоню, отработать по распределению и вернуться? Но нет.

-- Нельзя уезжать, Игнат. Нельзя! Я постараюсь что-нибудь устроить.

Афоня вернулся повеселевший, любовно обозрел свою тарелку.

-- Ого, какой кусище! С волками жить, -- отвесил он поклон в сторону Сергея Филипповича, -- по-волчьи питаться! -- и основательно принялся за мясо. -- А куда вы хотите Игната устроить, Сергей Филиппович?