Сирил Хейр - Жилец (= Арендатор смерти)

Маллет взглянул на раздувшуюся папку, потом на свои часы.

— Не сейчас, — буркнул он. — Вы никогда не замечали, Франт, как сытный ужин, съеденный накануне, стимулирует аппетит за ленчем на следующий день?

— Да пожалуй что нет, — ответил Франт.

— А я вот это не раз подмечал. Так что сейчас ухожу. Эти вещи могут и подождать. Я такой голодный, что не подумал бы остановиться, даже если бы в эту минуту сюда вошел мистер Джеймс.

В этот момент в дверь постучали.

— Да, да, ну что там еще? — крикнул инспектор.

В дверь просунулась голова офицера.

— Извините, сэр, — сказал он, — но какой-то человек очень хочет увидеться с вами немедленно. Он говорит, что его зовут Колин Джеймс.

Маллет откинулся на спинку кресла.

— Беру свои слова обратно, — выдавил он.

Как бы ни жаждал мистер Джеймс посетить Скотленд-Ярд, было очевидно, что, попав сюда, он пришел в состояние крайнего замешательства. Мистер Джеймс замер в дверях кабинета Маллета, перемещая свой тяжелый вес с одной ноги на другую и обращая водянистые голубые глаза то на него, то на Франта, то на пустое место между ними. Он явно пребывал в очень нервозном состоянии и выглядел так, будто при неосторожном звуке или движении готов снова пулей вылететь за дверь.

— Не желаете ли присесть, сэр? — проговорил инспектор вкрадчивым голосом. — Как я понимаю, у вас есть что нам сообщить?

Посетитель робко примостился на самом краешке кресла.

— Вы… вы уж меня простите ради бога, что я причиняю вам такое беспокойство, — начал он, — но я посчитал своим долгом в этих весьма необычных обстоятельствах… все это так необычно, я никогда прежде не имел дела с полицией, и… но мое имя упоминалось… извините меня… — На какое-то мгновение его лицо скрылось за большим сине-белым клетчатым носовым платком, и в тихом кабинете раздалось «апчхи», подобное разрыву бомбы. — Прошу прощения, — продолжил мистер Джеймс, когда его лицо снова появилось на свет божий после короткого затмения. — Ужасный насморк, прямо-таки ужасный насморк. Мне не следовало отправляться в путь в такую погоду. Моя дочь пыталась меня отговорить, но я посчитал своим долгом…

На этот раз чихание застало его врасплох, и Маллет поспешно пригнулся, прячась от разлетевшихся брызг. До сих пор инспектор ничего не сказал. По сути дела, он лишь вполуха слушал бессвязные высказывания незнакомца. Но глаза его работали, и мозг автоматически запечатлевал то, что он видел, обрабатывая и сравнивая с тем, что прежде слышал. Мистер Джеймс оказался человеком громадных размеров. Когда он сел, неудобно подавшись далеко вперед в своем кресле, его живот выступил почти до письменного стола, за которым укрылся инспектор. Громадность его усиливалась косматой каштановой бородой, падающей ему на грудь. Однако выше бороды находилась вовсе не упитанная цветущая физиономия, какой можно было бы ожидать от человека с такими габаритами, а изможденное личико со впалыми щеками и ввалившимися глазами. Его конечности тоже были сравнительно тонкими. Оставалось лишь удивляться, как столь несоразмерные ноги выдерживают груз такого тела. «Он выглядит как тощий человек, плохо загримированный под Фальстафа», — подумал Маллет и вспомнил слова Харпера: «Толстый человек — или скорее пузатый. У него был большой живот и худое лицо, как будто он страдает несварением желудка».

Вслух же инспектор сказал:

— А теперь давайте разберемся во всем спокойно, мистер Джеймс. Так вас, кажется, зовут?

Посетитель запустил руку в карман и достал замусоленную визитную карточку.

— Это я, — подтвердил он.

Взяв визитку, Маллет прочитал: «Колин Джеймс, Маркет-стрит, 14, Грейт-Изингтон, Норфолк». В нижнем левом углу были прибавлены слова: «Торговец зерном и семенами».

— Итак? — спросил инспектор. — Какое отношение вы имеете к этой истории?

— В том-то все и дело! — воскликнул мистер Джеймс. — И вправду — какое? Я — уважаемый человек, сэр, и всегда им был. Вы можете спросить любого в Изингтоне или много миль окрест — до самого Нориджа, если хотите.

— Но вы решили на всякий случай дойти до самого Лондона, — сухо заметил Маллет. Если он и питал надежды услышать что-нибудь полезное от посетителя, то они начали улетучиваться. Похоже было, что Колин Джеймс во плоти представляет ничуть не большую ценность, чем бестелесные слухи, собранные в его папках.

Мистер Джеймс громоподобно высморкался.

— Простите, если я причинил вам беспокойство, — виновато повторил он. Но я подумал, что будет правильным прийти как можно скорее. Моя дочь сказала мне, что никому от этого не будет проку, но и не сделать этого неправильно. И вот, как только моя простуда позволила мне выйти из дому, я это сделал. Он шмыгнул носом. — Хотя мне и без нее-то было не до поездок.