Владимир Тодоров - Пятый арлекин

— Не волнуйся, Сэм, нам предстоит долгая интересная жизнь, ты прав, верить мне нельзя, никому верить нельзя, но ты мне нужен будешь и там, в этом и заключается гарантия наших будущих отношений. Я тебя введу в большой бизнес, я ведь тоже кое-что стою. Мои условия тебе подойдут, я не собираюсь воспользоваться твоим теперешним бедственным положением. Во-первых, я должен ознакомиться с содержимым сейфа твоего тестя. Остановись! — повелительно сказал Глайд, заметив протестующий жест Семена Михайловича. — Какая тебе разница, что будет потом, когда ты с моей помощью покинешь эту негостеприимную страну! Или тебя беспокоит судьба Александра Филипповича Неживлева?

— Ты же понимаешь, что ему после этого несдобровать, если узнают, что документы из сейфа попали на Запад.

— Так тебя это беспокоит? Ты еще думаешь об этом?

— Да нет, не думаю, как-то стало не по себе, это же явный шпионаж.

— Согласен, это действительно явный шпионаж, хотя то, что рассказывал мне раньше, тоже было шпионажем, только не таким, как ты изволил выразиться, явным. Любые сведения, относящиеся к лицу, занимающему государственную должность, или иная информация, дающая возможность прогнозировать внутреннюю и внешнюю политику государства, — это и есть стопроцентная шпионская Деятельность, которая в любой стране карается более жестоко, нежели другие преступления. И забудь своего тестя, случись с тобой что-либо, он бы от тебя открестился в одну секунду.

— Хорошо. Что еще? Я ведь чувствую, что ты на этом не остановишься.

— Правильно, не остановлюсь, но и не перейду умеренных разумных пределов. У тебя уникальная коллекция картин, фарфора, серебра и прочих раритетов. Это громоздко и без меня тебе ее не вывезти. Мой план прост и надежен: ценности уйдут за границу посредством дипломатических каналов, а точнее — в почтовом вагоне, который по существующему статусу не имеют права вскрывать, уж об этом я позабочусь. Все наиболее ценные картины придется снять с подрамников и свернуть в трубочку, используя, чтоб не осыпался красочный слой, прокладку из папиросной бумаги пропитанной особым составом. Впрочем, не мне тебя учить, как это делается. В прочные картонные ящики упакуешь бронзу и фарфор, кто только самые редкие изделия, и, естественно, все серебро. У тебя из серебра только раритеты, другого нет. Всю валюту, драгоценные камни и ювелирные украшения я тоже заберу. С этим легче, много места не займет. Сам организуешь туристскую поездку во Францию — с твоими связями в управлении торговли ты легко получишь путевку. Соответствующие характеристики и рекомендации тебе тоже дадут, пока не докопались, что ты за фрукт. Ну, не обижайся, для меня такая аттестация является высшей похвалой. Жену придется перед этим под каким-нибудь предлогом услать хотя бы на неделю. И поездку следует организовать немедленно, пока ты еще не на крючке. В Париже тебя будет ждать мой человек. Все принадлежащие тебе ценности получишь в полной сохранности.

— Норт, я тебе очень благодарен и, поверь, не останусь в долгу, — Семен Михайлович и вправду почувствовал к Глайду нечто вроде симпатии и самого искреннего расположения, но тот резко оборвал:

— Сэм, запомни на будущее, чтоб такие моменты впредь не повторялись: я в твоей благотворительности не нуждаюсь! Я делаю дело и сам назначаю за него цену. Ты мне отдашь ровно одну треть общей суммы стоимости всех твоих редкостей.

Неживлев похолодел, от внезапно возникшего чувства не осталось и следа.

— Нортон, ты понимаешь, сколько моя коллекция стоит в целом? — Не

— Понимаю: около двух миллионов долларов. Может быть два с половиной.

— И ты претендуешь на… Почти миллион! Это грабеж…

— Я ни на что не претендую и ничего от тебя не хочу. Но когда тебя арестуют, то ты сам все отдашь государству, у которого украл все вышеперечисленные ценности. А взамен своей дарственной ты получишь ровно пятнадцать лет, и то в случае, если за тобой нет «мокрых дел», в чем я далеко не уверен… — При этих словах Семен Михайлович вздрогнул, вспомнив свое соучастие в укрытии преступления Краснова. Это не прошло незамеченным для Глайда. Он неожиданно жестко посмотрел на Семена Михайловича и сделал верный ход:

— Впрочем, Сэм, я передумал: не одну треть, а ровно половину. Это бесповоротно, но зато с гарантией. С полной гарантией, мы ведь будущие компаньоны! Не так ли?

— Какая ты сволочь, Норт, — только и прохрипел Неживлев, откидываясь на спинку кресла, — ты понимаешь, что загнал меня в угол… Впрочем, взывать к твоей совести бесполезно. Ты уверен, что без твоей помощи мне не обойтись, так оно и есть на самом деле… Но какие ты мне выдашь гарантии, что твой человек не пришьет меня в том же Париже и ты не станешь единственным владельцем всего, что у меня есть? А? — и Семен Михайлович сумасшедшими глазами посмотрел на Глайда, потрясенный собственным провидением.