Паула Гослинг - Кобра

– Ладно, у тебя хорошие манеры и ты ее чуть не потерял. Я лютеранин, исповедей не выслушиваю. Выкладывай.

– Утечка информации.

– Очевидно. Сколько человек было в курсе?

– Около пятидесяти. Если же кто-нибудь разговорился в раздевалке, – больше. Но ведь парень полез на крышу со всеми документами и вызов телемастера был сделан в управление. Его послали отсюда.

– Это очень неопределенно. Очень, очень неопределенно.

– Что я могу сказать? – Реддесдэйл пожал плечами. – Я был бы рад поработать ногами вместо тебя, но смешно бы выглядел болтающимся в дежурке. Выбери кого-нибудь.

– Гонсалес.

– А не Халливелл? – он видел, как Малчек поколебался в политических раздумьях. – Забудь о рангах.

– Тот слишком стар. Дрожит, боится.

– А Гонсалес?

– Насколько я его знаю, он всегда был надежен, и ему нечего терять. Разведен, дети живут отдельно, на полдороге к пенсии. Он хороший работник, ему не все равно.

– Я знаю. Я сам использовал его дважды на особых заданиях. Рот закрытым он держать умеет, – он усмехнулся, увидев выражение лица Малчека. – Если бы он не умел, ты бы не выглядел сейчас таким изумленным, так?

Малчек кивнул и отпил несколько глотков кофе, пока Реддесдэйл медленно совершил несколько оборотов в кресле. Это явно вошло у него в привычку, и ему не было дела, что думали о ней другие.

– Конечно, у нас есть подразделение внутренних дел, чтобы расхлебывать подобные дела. Для этого они там и сидят, – заметил он после нескольких минут молчания.

Малчек не ответил, и Реддесдэйл кивнул.

– Да, я тоже. Но, для того чтобы подобрать дерьмо с пола, нужны пылесосы.

– Возможно. – Реддесдэйл стукнул чашкой о стол. – О'кей, Майк, я поговорю с Гонсалесом, и мы начнем потихоньку раскрывать твое местонахождение. Но за это ты должен привезти Эдисона живым. Это мое условие.

Малчек был ошеломлен.

– Но почему, черт подери?

– Мы можем использовать его. Когда он поймет, что его взяли и ему некуда деваться, он купит как можно больше подстилок, чтобы ему не пришлось продать. За четверть часа Эдисон может накрыть многих крупных ребят.

– Вот именно. Даже если я дам ему возможность жить, его бывшие наниматели на это не согласятся.

– Но я хочу эти четверть часа. Больше, если возможно.

– Я не могу обещать. Каким образом?…

– Ты можешь обещать постараться. Я понимаю, это трудно, но ты можешь постараться. Если он убит, и ты ничего не мог поделать, я буду это знать. Но если ты мог оставить его в живых и не сделал этого, я поджарю тебя как бифштекс. Договорились?

Малчек вздохнул. Он хотел увидеть Эдисона мертвым, но аргументов у него не было. По крайней мере, для этого человека.

– Договорились.

– Что насчет девушки? – поинтересовался Реддесдэйл.

– Я ее еще не спросил. Нет смысла.

– Она потянет?

– Только один способ это узнать, не так ли?

– Она твое слабое звено. Ты не можешь в одно и то же время стрелять и нежничать: плохо влияет на прицельность.

– Я знаю. Не думаю, чтобы я ей нравился, но она мне доверяет.

– А тебе она нравится?

– Да, нравится, – Малчек сам удивился тому, что сказал. Но это была правда. Клер ему нравилась. Она не скулила, а кусалась. А с этим он мог иметь дело.

– Лучше ты, чем я, – сказал Реддесдэйл, поднимаясь. – Удачи, Майк.

– Она мне понадобится.

– Если все провалится? Ты сам не знаешь, как ты прав!

Высокий мужчина подобрал газеты, накопившиеся в его отсутствие. Он не отменял доставку. Ему нравилось не спеша просматривать новости, когда он возвращался домой.

Он поставил чемоданы в сторону, намереваясь распаковать их позже. Он был голоден и хотел позавтракать, хотя время уже шло к двум часа дня.

Когда яйца, бекон, колбаски, омлет, жареная картошка и кусочки нарезанных помидоров художественно расположились на тарелке, он взял ее в кабинет и уселся в кресло, чтобы читать газеты за едой.

Методично рассортировав их в хронологическом порядке, он успел съесть одно яйцо, две полоски бекона, половину помидоров и колбаску, прежде чем потерял аппетит.

«Перестрелка в Калифорнии завершилась триумфом полиции» – гласил заголовок на первой странице второго раздела «Таймс». Под ним находилось неразборчивое мертвое лицо, которое могло принадлежать кому угодно, и фотография Клер Рэнделл рядом с полицейским, улыбающимся в камеру.

С бешенством, поднимающимся к горлу вместе с полупереваренной пищей, он прочитал о собственной смерти. Это было неприятно, но с этим можно было справиться. К телефону его бросили в слепой ярости слова полицейского на фото, лейтенанта Малчека: