Полина Дашкова: Вечная ночь

Нет никакого Кирилла Петровича, да и не было никогда. Неведомое, чуждое существо многие годы находилось рядом, ело, дышало, читало лекции, принимало экзамены и зачеты, при помощи гипноза вторгалось в больные души людей, легко, талантливо вычисляло серийных убийц, своих кровных братьев.

Оля остановилась и развернулась к нему лицом.

Из-под капюшона видна была короткая трубка очков ночного видения. Глаз циклопа. Оля подумала, что если поднять связанные руки и вмазать снизу по этой штуке, а потом метнуться вбок, в темноту, появится шанс. Все равно терять нечего. Лучше уж пусть он выстрелит, чем будет раздевать и душить.

Но сначала надо собраться с силами, немного отдохнуть, рассчитать траекторию удара. Руки слишком слабые, голова кружится. Убежать далеко по снегу и мокрому суглинку на высоких каблуках не получится.

– Ладно. Я оборотень. Другие гоминиды. Кто человек?

– Людей не осталось. Никого, кроме меня. Я спасаю ангелов, – опять голос из колодца, – ну, иди, иди вперед, ангел в тебе устал ждать, ты и так слишком долго мучила его, бедняжку.

– Нет. Я не пойду. Можете стрелять. Вы хотите получить свой кайф. Биоплазмид, верно? Близкий физический контакт в момент агонии. Жизнь, выраженная в энергетическом потоке. Так вот, Кирилл Петрович, Странник, Разведчик, Молох, кто там еще? Никакого биоплазмида вы не получите. Идите к черту.

Вдруг Оля услышала смех. В темноте под капюшоном блестели зубы.

– Хорошее воспитание и упрямство, вот что составляет твою личностную доминанту, Оленька, – на этот раз опять звучал натуральный голос профессора, – даже здесь, сейчас, ты, душа моя, обращаешься ко мне на «вы», но при этом хочешь, чтобы все было по-твоему.

Он убрал пистолет в карман куртки, схватил шнур, которым были связаны ее руки, дернул и поволок Олю по грязи. От боли в запястьях и суставах перехватило дыхание, она пыталась упираться, слышала собственный крик, слишком слабый, чтобы его мог услышать кто-нибудь еще.

Открылся просвет между деревьями. Внизу блеснуло озеро. Руки у Оли раздулись и стали темными от крови. Никакой боли она уже не чувствовала. Колени, живот, все было ободрано. Кровь мешалась с дождем и грязью. На открытые раны налипла колючая хвоя.

Профессор бросил ее на землю, на спину, у самого края обрыва.

– Ты плохо выглядишь, душа моя.

Сквозь кровавый туман она увидела, как он откинул капюшон, снял очки ночного видения, опустился на колени, достал ножницы, перерезал шнур между запястьями. Этими же ножницами он потом отстрижет прядь волос. Ее руки упали, как плети. Она чувствовала, как он поворачивает ее, тянет за рукав плаща. Она слышала его тяжелое, возбужденное дыхание, скрипучие жуткие стоны. Он весь трясся, как будто сквозь него проходили электрические заряды. Когда стал стягивать сапоги, Оля попыталась ударить его ногой и вроде бы промахнулась, брыкнула мокрый воздух. Но профессор вдруг качнулся, потерял равновесие, упал.

Оля увидела рядом смутный мужской силуэт и крикнула:

– Пистолет в правом кармане куртки!

Крик отнял последние силы. Звон в ушах заглушил все прочие звуки. Стало темно.

Дима успел перехватить руку профессора. Пистолет выстрелил в воздух, упал на землю и соскользнул в озеро. Рядом слышался топот множества ног, в мокрой мгле прыгали фонарные лучи.

– Стоять! Брось оружие!

Профессор шагнул назад, ноги его заскользили, руки взметнулись, он рухнул с обрыва. Высокий гортанный звук вылетел из его груди, как будто крикнула большая ночная птица. Брызги взлетели в небо и смешались с дождем. Озеро в этом месте было очень глубоким. Странник не умел плавать.

Его быстро нашли и вытащили, пытались реанимировать, но не получилось. Позже вскрытие показало, что он умер от обширного инфаркта, еще не коснувшись воды.

До шоссе Дима нес Олю на руках. Она открыла глаза, попыталась обнять его за шею, но руки не слушались. Дождь все лил. Мелькали огни, выли сирены.

Врач «скорой» щупал ей пульс, поднимал веки, заглядывал в зрачки.

– Сейчас сделаем прививку от столбняка. Раны обработаем, будет щипать, терпите. Вообще, все ерунда, царапины, до свадьбы заживет.

– Мама, возьми трубку! Сейчас же возьми трубку!

Все вздрогнули, уставились на Соловьева. Голос звучал из кармана его куртки.

– Ты забыла сумку у меня в машине, – Дима приложил телефон к ее уху, – ответь ребенку.

– Мама, где ты бегаешь? Я тут чуть с ума не сошла. Папа с Андрюхой спят, твой Соловьев сказал, чтобы я их не будила. Можешь, наконец, объяснить, что происходит?