Олег Игнатьев - Мертвый угол

Заметив вдали свет автомобильных фар, Климов резко свернул в сторону, решил дать крюк и выйти к шахтоуправлению от рудника, вернее, от «дробильни». Там его уже искать не будут.

Глаза его уже привыкли к темноте, и он уже стал различать дорогу, по которой шел. Чтоб не попасть в поле обзора едущих в машине, вынужден был спрятаться за бухту ржавой проволоки.

Он понимал, по давнему своему опыту знал, что сейчас террористы смертельно ненавидят друг друга, понимают, что их цели разные, как разной будет и расплата за содеянное, и от этого еще больше хорохорятся, звереют и упорствуют, доказывал свою преданность, единомыслие и решимость действовать по принятому плану. Кого первым заметут, тот покроет остальных: возьмет вину за фейерверк, устроенный в честь смерти, на себя. Иначе — амба. Век свободы не видать. Родимой воли. Уязвленную гордыню лечит ложь. Страх перед своим будущим облекается в форму лютой ненависти к тем, кто живет по совести, богобоязненно, кому не надо думать, как обмануть судьбу, объехать на кривой возмездие, кого не мучает исход разоблачения, суд, приговор, расстрельная статья.

Пропустив мимо себя машину, по виду черный «рафик», Климов перебежками направился к «дробильне». Мрачная железобетонная коробка нечетко прорисовывалась в темени. Дождь со снегом не переставал. Если бы не бронежилет и каска, Климов бы уже промок, а так лишь ощущал влажную ткань «камуфляжа».

Со стороны рудника раздались выстрелы. Короткие, глухие, похожие на пистолетные, затем воздух прорезали две длинные, почти без перерыва, очереди автомата. Грохнул и отдался в ушах эхом дальний взрыв. Затем до слуха донеслись все звуки боя.

«Молодец, Петр, — обеспокоенно подумал Климов. — Только б не утратил осторожность».

В оценке того или иного человека Климову всегда приходилось различать умение быстро соображать и нежелание долго думать. Сказал — сделал, хорошая черта характера, но и опасная. Удачливость рассеяна, а опыт не любит иллюзий. Он сосредоточен. Петр имел слабость: излишне увлекался действием. Даже, когда обстоятельства были против него, он легко плевал на обстоятельства. А чтобы мстить и побеждать, не нужно кипеть злостью. Нужно просто очень много думать.

Услышав звуки боя, Климову нестерпимо захотелось быть у рудника, рядом с Петром, чтоб локоть к локтю, как в горах у «духов», подстраховать его, помочь, отвлечь противника, но сделать это было невозможно: Климов вынужден был выполнять свой план. Да, Петр столько раз спасал его в Афгане, выручал тогда, когда, казалось, смерть сидела на закорках, подгоняла к краю пропасти, арканила, душила и когтила стриженый затылок, но сейчас он выручит Петра немного по-другому: начнет штурм шахтоуправления, оттянет на себя все силы «Медика», его боевиков. Опасных, жестких профессионалов. Да и вообще, когда рассчитываешь только на себя, сложностей меньше. Как будто кто-то помогает одиночкам.

Не задерживаясь около «дробильни», он пробежал мимо сошедших с рельсов вагонеток, мимо кучи щебня, груды кирпичей, споткнулся о торчавшую из земли проволоку, чертыхнулся, спрятался за бочку возле свалки.

Перед ним были двор и мастерские шахтоуправления, забор и гаражи. Из ворот выскочил тяжелый вездеход и, набирая скорость, помчался к руднику. На звуки выстрелов. За ним рванул «Уаз».

«Ишь, заметались», — с удовлетворением подумал Климов и почувствовал, как ногу свела судорога. Все-таки ботинки жали.

Чтобы справиться с тянущей болью, задрал брючину и с силой потер икроножную мышцу. Сделал себе массаж. Вгляделся в темноту. Определил пути подхода к шахтоуправлению.

То, что он наметил для себя, наверное, не входило в планы МВД, но он сейчас об этом и не думал. Кто боится быть виноватым, тот не рискует. Своей жизнью. А он привык играть с огнем и не боялся. Ни того, что будет обвинен в мальчишестве, ни того, что его могут пристрелить. По крайней мере, постараются убрать. Не хотелось верить, что кто-то из руководства МВД заинтересован во взрыве газгольдеров, способен так цинично действовать ради какой- то тайной цели, но истинная правда всегда ошеломляюще проста, и Климов эту правду разгадал. Кем-то разыгрывался новый и кровавый фарс. Что-то навроде штурма Белого Дома. Он это понял по обрывкам фраз и анализу действий банды. Двадцать лет работы в уголовном розыске не могут пройти даром. Слишком спокойно и уверенно вел себя «Медик», несмотря на его вспышку ярости и несогласие в чем-то с Зиновием. Даже, когда Климова швырнули в подпол, бросили в клетку, на трупы заложников, перекрыли все ходы и выходы, мозг его был свободен, мысли неприрученными, а своими. А себе пока что Климов доверял. План был чудовищный, провокация — гнусная, но если удастся опередить Зиновия и руководство МВД и контрразведки во времени, спасти людей удастся. «Медику» и в голову не придет, что Климов, которого ловят, который чудом ускользнул от уготованной расправы, и который, по идее, должен сбежать в горы, где-нибудь забиться и сидеть, как замордованный фраер, на самом деле рискует сунуть голову в петлю: проникнет в шахтоуправление.