Андрей Мягков - «Сивый мерин»

— Тихий — это кто?

— Его Тихоном зовут, сотрудник наш, отдыхает, за старшего был, хочешь, телефон дам?

— Спасибо, обязательно.

Галя полез в карман, вырвал из записной книжки листок.

— И Аристарх Николаича заодно. Мы втроём были. Его Бальмонт фамилия, Аристарха-то, говорят, поэт такой был, помер, так этот его родственник, должно. На пенсию недавно проводили, но иногда привлекаем — с людями нехватка.

Он протянул Мерину бумажку с двумя телефонами.

— Ну и что нелогичного узрел? — С этим «Галей» Сева чувствовал себя умудрённым жизненным опытом наставником.

— О-оо-ооо, да там всё нелогично было, я ж говорю — паника. Мать с ребёнком на руках в подъезд рвётся: «Пустите, у меня там Маня!» Какая Маня? «Пусти-те-е!» — орёт. Оказывается — кошка. А то, что дым столбом и лифт не фурычит — это как? Немыслимо! Кто вниз не успел — на балкон высыпали, мебель сбрасывают. Один с седьмого этажа телевизор сбросил, чтоб спасти от огня — какая логика? Нелогично! Машины подъезжают, останавливаются, выходят, смотрят — это что? Логично? На чужое горе смотреть? Своего мало? Таксист чуть не у подъезда встал, перегородил дорогу, на шланг с водой наехал. Ещё немного — я б ему палкой по стеклу. Немыслимо!

— Никого не высадил?

— Я б ему высадил!! Ты меня не знаешь — зверь, когда что, отъедь в сторону и высаживай кого хочешь.

— Номер не запомнил?

Мерин задал этот вопрос скорее из важности: такси у подъезда его заинтересовало, но уж номер-то в этой неразберихе кто может запомнить? Поэтому ответ черноволосого представителя народов Северного Кавказа его несказанно удивил.

— Обижаешь, но я не обидчивый. Там вокруг одиннадцать машин стояло. Все номера здесь! — Он сильным щелчком ударил себя по лбу. — Все до одного. И три машины подъезжали. А тот, что на шланг наехал, У-451-НТ, у него на заднем сидении ещё пьяный лежал, лицо сильно побито.

Сева почувствовал, как у него заныл низ живота и ладони сделались мокрыми.

— Да-а! Вот это подарок! Вот что немыслимо! И невероятно одновременно! Давай сюда номера!

И только когда четырнадцать строчек вырванного из записной книжки листочка были заполнены каллиграфическими буквами и цифрами, он широко улыбнулся и с объятиями бросился на смуглолицего милиционера.

— Ну — ты… ну спасибо, вот это — да-а, спасибо… — Мерин замялся, назвать такого человека «Галей» язык не поворачивался. — Спасибо, Галеонкарант.

Теперь Галя чуть не упал со стула.

— Ну ты даёшь, угрозка. Наповал! Немыслимо! Я ж тебя теперь никогда не забуду, ты первый после отца с матерью. Даже, говорят, священник упёрся, когда крестили: не богохульствуйте, не бывает такого. Это тебе майор, что ли? Или биографию изучил?

Сева расхохотался, на душе вдруг сделалось легко и беспроблемно.

— А меня знаешь как зовут? Сивый Мерин.

Галя посерьёзнел.

— Не ври!

— Честное слово. По паспорту — Сева, но так меня только бабушка зовёт, она очень деликатная, а все остальные — Сивый. Сивый Мерин.

— А Мерин — фамилия, что ли?

— Ну.

— Что ж родители — совсем, что ли? Не соображают? Ненормальные?

— Не знаю. Я их не застал.

Пауза была недолгой, Галя проявил себя неплохим психологом.

— А у меня и отчество есть. Сегелахорович. Галеонкарант Сегелахорович Месхиев. Русский по паспорту.

И он залился продолжительным звонким дискантом.

Заведующий таксомоторным парком Яков Семёнович Студнев встретил Мерина с преувеличенным радушием: можно было не сомневаться — представители правоохранительных органов не самые желанные гости пожилого хозяина неуютного кабинета. Он усадил посетителя в кресло, открыл холодильник, достал бутылку боржоми и виновато улыбаясь и зачем-то постоянно кланяясь, забе́гал из угла в угол в поисках чистого стакана.

— Извините, как говорится, не ждал. Ничего покрепче не уберёг — контингент нецеремонный — после смены вынь да положь. А водичка не переводится: жажда — профессиональное состояние мастеров баранки, сам в прошлом не безгрешен.

Он коротко хихикнул, предлагая гостю непринуждённый характер беседы, но, не дождавшись должной с его стороны реакции, полез к кнопкам селектора.

— Сейчас что-нибудь нарисуем, no problem. Раечка, сделайте, пожалуйста, два чистых сосуда.

Сева достал удостоверение, но Яков Семёнович категорически замахал руками.

— Ни-ни-ни, ни боже мой, какие доказательства, у вас, молодой человек, извините, на лице всё написано, обмануть — не ваша стихия. Это я вам говорю, — он сделал жирное ударение на местоимении «я» и, ткнув указательным пальцем себя в грудь, повторил, — я, у которого внук старше вас вдвое, примерно. Как вы сказали номер? У-451-НТ? Никаких проблем. No problem, как говорят наши недавние идеологические недруги. Сейчас нарисуем в лучшем виде. Pikches on the best! Иностранщиной вот на старости лет увлёкся, не было у бабы хлопот. Раньше не потакали, космополитизм усматривали, а теперь пожалуйста — хоть иврит, хоть идиш — не посадят. Голова, правда, уже не та, слово в сутки — это максимум, но ничего, через год 365 в кармане. Шекспира в подлиннике не потяну, конечно, а в торговой точке вороватой нахалюге отвечу — мать родную как звать забудет.