Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

Чтобы попасть на мыс, высадиться пришлось у "Поплавка", а далее — берегом: короткая познавательная экскурсия. Взявшийся быть гидом Курников охотно давал пространные пояснения, приступив к ним сразу, как только вместе с Брызгаловым и Анисимовым по широкому трапу сошёл на землю. Но ничего такого, о чём бы он не рассказал получасом раньше, сторож следователям не поведал, а только проиллюстрировал свои прежние показания: к какому конкретно дереву, камню, пню, кустику каких и откуда река выносит утопленников. И лишь на том месте, где, по его словам, Курников выловил труп Сазонова, он вспомнил одну, возможно, очень немаловажную подробность:

— Вот, значит, здесь. Я его издаля приметил. Рубаха его канареечная — от берега десять метром. На волне, значит — плюх-плюх — телепается как поплавок. Ну, я штаны и ботинки скинул — здесь мелко, немного выше колен — подбрёл, а вода холодная, за руки взял и вот к этой раките выволок. Оделся, значит, и на "Поплавок" — звонить. Иди вот по этой тропинке и думаю: "А чего это он в одной рубахе? Ни пинжака, ни плаща, ни свитера?"

Геннадий Ильич, заинтересовавшись показаниями сторожа, обратился к Анисимову:

— Действительно, Юрий Викторович, почему? Ты в морге список вещей посмотрел внимательно?

— Не только список, Геннадий Ильич, но и сами вещи. Вернее — одежду. Ибо из вещей в карманах потерпевшего нашли только бумажник с тремястами двадцатью рублями, брелок с ключами и носовой платок. А из одежды на Сазонове были синие джинсы, трикотажные мужские трусы, нейлоновые носки в полоску, замшевые коричневые полуботинки, футболка и жёлтая с узором рубашка. Это по описи, и в общем — соответствует. Но, Геннадий Ильич, ты же понимаешь, что меня в первую очередь интересовали джинсы. Почему их Сазонов не переодел? Продолжал ходить в запачканных? Чёрная полоска на левой штанине — она ведь очень заметна…

— Н-н-да. А что, Юрий Викторович, зацепиться, думаю, стоит? Два очень даже не слабых факта… Покойник, получается, перед смертью разгуливал в грязных джинсах и налегке — в одной рубашечке. А погода последние две недели стоит далеко не летняя… Да… помозговать как следует — просто необходимо. Но — не сейчас. Сейчас — в бухту. А эти фактики будем держать в уме. И в понедельник — своими соображениями? Обменяемся, Юрий Викторович — а?

— Обязательно, Геннадий Ильич. Я ведь, как обнаружил указанную свидетелями чёрную полосу и до самого твоего приезда, всё время об этом думал. Потому, наверное, не обратил внимания, что одет Сазонов явно не по сезону. А если в сопоставлении… полностью, Геннадий Ильич, согласен! Обмозговать как следует — совершенно необходимо.

Взревев двигателем, быстроходный патрульный катер за каких-нибудь пять минут пересёк бухту. Дебаркадером для маломерных судов служили два шатких, соединённых скрипучими досками, понтона. С будкой для сторожа на одном из них. По сходням, сброшенным появившимся из этой будки рыжеволосым молодым человеком, Курников и оба следователя поднялись на понтон.

На вопрос Брызгалова, кто дежурил на дебаркадере в ночи со вторника на среду и со среды на четверг, этот, назвавшийся Саньком, будущий "речной волк" ответил, что он не в курсе, потому как здесь не работает, а замещает батю, который сегодня опохмеляется. Вот через час, мол, когда их смена закончится, придёт дядя Лёша — у него пусть и спрашивают. Он знает всё. А кто ещё — кроме дяди Лёши? Ну, может быть, начальник причала… Тут по набережной метров сто пятьдесят, двести — синий такой двухэтажный домик — там в конторе всё их начальство… Хотя — ведь сегодня суббота — никого там сегодня нет. А через час дядя Лёша будет точно? Не опоздает? Не-е, дядя Лёша — точно. Он ведь до самой пенсии капитаном был. На самоходке.

Брызгалов прикинул, что в субботу отыскать кого-нибудь ещё, кто может располагать нужными сведениями — не реально. Оставалось ждать дядю Лёшу. Тем более, что до его прихода им было чем заняться.

— Николай Борисович, а если отсюда? С этого вот понтона? Сазонова точно вынесло бы к мысу?

— С этого?.. С самого, значится, с дебаркадера?.. Точно. В аккурат к той раките. Если только не в стрежень. Тогда — в разлив. Вон, гляньте, — сторож показал рукой на расположенный метрах в пятидесяти от дебаркадера газетный киоск, — отсюда и до того ларька. Струя здесь под самым берегом, и всех, которые в неё попадают, Речка или в разлив утягивает, или, как вашего — отдаёт на самом конце.

Брызгалов внимательно осмотрелся. Под крутым выложенным булыжником откосом плескались мутные мелкие волны, на которых покачивались понтоны старого дебаркадера. Давно уже отслужившего все мыслимые и немыслимые сроки, но всё ещё находящегося в строю. Отделяющие набережную от трамвайных путей липы и тополя широкой аллеи значительно смягчали резкие городские шумы — примыкающая к реке полоска занятой цветочными клумбами, акацией и сиренью земли существовала в ритме никак не конца двадцатого, а самое позднее, первой половины девятнадцатого столетия.