Буало-Нарсежак - Мистер Хайд

— Понятно. Не продолжайте. Я понял. Надеюсь, что через несколько месяцев…

— Попросите аванс. А пока поговорите с управляющим. Почему я всегда должна улаживать щекотливые вопросы?

Жантом пожал плечами и направился к двери.

— Подождите, — остановила она его. — Не убегайте. Я не хотела вас обидеть. Присядьте на минутку. Вон там, на пуфик, так мы окажемся на одном уровне. Возьмите сигарету…

Он кое-как расположился, с трудом подогнув ноги.

Ему ненавистны все эти приседания на восточный манер. Он же не йог. Мириам наблюдала за ним, явно забавляясь.

— Итак, — проговорила она, — вы начали писать роман. О чем?

Как будто роман должен быть о чем-то. Хотя для нее писать значит рассказывать. А рассказывать — это выставлять напоказ интимные отношения, открывать сердца и тела.

— Просто воспоминания, — ответил он. — Эпизоды детства.

Он посмотрел на нее. Да, она еще красива, но ее красота приносит страдание. То же самое происходило с тетей Элоди. Возле нее не было мужчины. Только преисполненные благодарности животные, которые не осмеливались ей противоречить. А вот теперь настала очередь Мириам. Перед ним Валери Ласаль, восседающая на горах книг, на миллионах, ведь она богата, во всей славе, ну а маленькому несчастному Жантому следует ходить по струнке.

— А почему ты мне никогда не рассказывал о своем детстве? — спросила она.

Когда она переходит на «ты» — жди опасности. Жантом замкнулся в себе.

— Я не очень люблю это время, — ответил он.

— А ты думаешь, читателям оно понравится?

— Это разные вещи.

Наступило молчание. Наконец она затушила сигарету и подвела итог:

— Зря вы не доверяете мне.

Аудиенция окончена. Жантом положил в карман счет и, не прощаясь, вышел. Позади него зажглась красная лампочка. Он вне себя. Ни гроша она не получит. Впрочем, она ничего от него и не ждет. Просто ей доставляет удовольствие издеваться над ним. Напоминать, что он живет за ее счет. Но не вечно же ему быть ее постояльцем.

Он вошел в комнату, которую называет иногда своей «каморкой», и в порыве мщения схватил валявшийся на полу рядом с креслом роман Валери, уже и так истерзанный бесчисленными унизительными пометками. Наугад прочитал.

«Хватит молоть вздор, — проскрипел Гислен».

Сразу успокоился и закрыл книгу. Об этой фразе он забыл. Но она воздает ему за все обиды. О такой глупости можно только мечтать. Прошел в свою крохотную кухню и вернулся оттуда со стаканом минеральной воды. Он пьет только «контрекс». Проглотил таблетку успокоительного, прописанного Бриюэном. Надо бы, конечно, прочитать инструкцию, ведь наверняка есть какие-то противопоказания. Потом вырвал из блокнота лист и уселся за письменный стол, в ожидании. Поскольку речь идет именно об ожидании. Он будет действовать так, как рекомендовал врач, ждать появления идей, ассоциаций, и когда одно воспоминание вызовет другие (так магнит притягивает иголки), он их тотчас запечатлеет на бумаге. Сам он не постигнет их смысла. Но Бриюэн, возможно, окажется более проницательным. На этот раз он полон решимости идти до конца. Парализующее его чувство бессилия, когда он пытается сконцентрировать внимание, вызвано проделками подсознания. О бессознательном он знает не больше, чем многие другие. Все это сводится к довольно расплывчатым понятиям: комплексы, отторжение, цензура, «сверх-я», «оно». Есть ошибки, которые рассудок изгоняет сам по себе, точно так как фальсификатор подделывает секретный документ. От него остается только тень рисунка в не поддающейся расшифровке филиграни. Итак, сейчас ничего положительного ждать не приходится. Но он бы уже одержал победу, если бы ему удалось противостоять внутренней несобранности, преодолеть панику от разрозненных воспоминаний. После визита к Бриюэну его подавляет уже не впечатление, что за ним идут по пятам на улице — он познал и испытал это довольно утомительное чувство, а ощущение, что его преследуют «изнутри», что, скрываясь в его тени, за ним следит, шпионит какая-то таинственная личность, готовая покончить с ним, если он слишком разговорится. Опасность он чувствует, как порыв холодного ветра на затылке. Будь что будет! Цель он себе поставил. Он обязательно должен разобраться в деле Жантома.

Что тогда произошло? Может, надо начать с пожара на мельнице? Здесь врачу он солгал. Сказал, что при этом не присутствовал, но он солгал, он должен был там находиться — ведь пламя он видел. Но действительно ли видел? Не путает ли он два пожара? Машинально написал: плоскодонка. Что это такое — плоскодонка? Нет никакой проблемы. Плоскодонка — это ярлык, рыбацкая лодка. На мельнице раньше она была. Он ходил на ней с отцом ловить плотву. На лодку спускались прямо из дома через ржавую дверь у водостока. Переправившись на веслах через Сарту, они закрепляли лодку на двух шестах, отец сидел на одном конце, сын на другом, и между ними устанавливалась удивительная тишина, наполненная тысячами речных голосов, к которым постоянно примешивался шум падающей воды.