Наталья Корнилова - Все как в кино

Металлическая дверь росла в глазах, как будто это не я приближалась к ней, а, напротив, она нарастала, укрупнялась в кадре на неподвижном экране. Кажется, я в самом деле сильно волновалась. Нехороший признак. Кем только не приходилось мне быть на своем веку, но порноактрисой – это, простите, перебор.

Но деваться некуда.

Дверь распахнулась точно так же, без прикосновения и стука – автоматически, как в прошлый раз. И первым, кого я увидела за дверью клуба «Петролеум», был Алик Магомадов. Он стоял в окружении четырех рослых парней, двое из которых были лицами кавказской национальности. Увидев меня и Мишу Розенталя входящими в клуб, он бросил через плечо:

– Он вас ожидает. Руслан, проводи их.

Джино находился в той самой комнате, в которой не далее как вчера вечером мы ждали встречи с Аликом. Он сидел в кресле и курил трубку. За его спиной стояла высокая мускулистая девица с фигурой профессиональной легкоатлетки или пловчихи: узкие бедра, широкие плечи, крепкие длинные руки, открытые до самых плеч.

По всей видимости, Джино поддался всеобщему увлечению завести себе телохранителя женского пола. Такой бодигард при необходимости может совмещать охранные, и представительские, и дополнительные функции.

На Джино снова были его очки. Кроме того, он надел на голову черную повязку и стал до пошлости похож на пирата, записавшегося в байкеры.

– Добрый день, – сказал он. – Рад видеть вас. Ну что, вы принесли сценарий?

– Да, – сказала я. – Вот он.

– Полина, возьми у Марии сценарий и передай мне, – проговорил порнобарон.

Высокая девица переступила своими длинными ногами раз и другой и оказалась около меня. Я взглянула в ее холодные рыбьи глаза и молча передала распечатку, сделанную на Родионовом принтере буквально час тому назад.

Джино даже не прикоснулся к сценарию: охранница просто чуть нагнулась и зафиксировала лист перед его глазами так, чтобы ему было максимально удобно читать.

Мы с Розенталем переглянулись, и в его глазах я ясно увидела тревогу.

– Ну что ж, – наконец сказал Джино. – Писал человек, явно не лишенный литературного таланта. Можно поздравить автора этого сценария… если он, конечно, не профессиональный сценарист и уже вовсю не пользуется тем, чем его наградила природа. Не знаю только, почему тема средневековой инквизиции пользуется таким успехом…

– Мой босс посмотрел…

– Что он посмотрел? – мягко, но властно перебил меня Джино, и на губах его появилась нехорошая улыбка.

– Он посмотрел ваш фильм «Альгвасил», – быстро проговорила я. – Кстати, этот фильм пришел к нему далеким кружным путем: сначала попал в Испанию, оттуда в Голландию, а в Голландии его купил друг моего босса.

– Хождение Афанасия Никитина за три моря, – пробормотал Джино. – Ничего… как говорится, бешеной корове семь верст не крюк. Всю оговоренную сумму я получаю после окончания работы, не так ли?

– Да.

– Это логично. Хорошо… едем. Я думаю, что к нашему приезду все будет готово. Мы воспользуемся моей машиной, – добавил он. – Свою вы оставите здесь. Не волнуйтесь, вам ее вернут немедленно по возвращении с места съемок. Будьте уверены. Мы не специализируемся на автоугонах. Не так ли, Михаил? Вернем?

И он заговорщицки подмигнул Розенталю. Тот побледнел и придержал рукой дрогнувшую челюсть. Мне тоже стало нехорошо: развязное и веселое поведение Джино было куда более зловещим, чем если бы он был угрюм и сосредоточен.

Мы спустились в вестибюль. Здесь нас ожидал Магомадов в сопровождении все тех же четырех костоломов.

– Алик, отдай необходимые распоряжения, – небрежно бросил Джино. – Мы едем на Осеннюю виллу. Особенно спешить не будем. Надеюсь, что к нашему приезду там все будет подготовлено.

Магомадов положил руку на широченное плечо Руслана, нашего сопровождающего, которому был едва ли по плечо, и сказал со скупой улыбкой:

– Как скажешь, Джино. Как скажешь.

Нас посадили в длинный черный лимузин с тонированными стеклами. В салоне, за исключением водителя, оказалось четверо: я, Миша Розенталь, Джино и его телохранитель Полина. Эта последняя напрягала меня ничуть не меньше ее босса: холодное продолговатое лицо, которое могло бы показаться красивым, если бы не малоподвижные и невыразительные глаза, застывшие, как у куклы, и жесткая линия рта.

Первые пять минут пути царило молчание: говорить было не о чем и нечего.

Время от времени я бросала на Джино быстрые взгляды, которые, насколько я могла понять, он не успевал перехватить.