Андрей Мягков - Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

Марат Антонович замолчал и по тому, как через короткую паузу он схватил со стола бутылку и, минуя стаканчик, вылил в себя немалые остатки водки, стало понятно, что нервы у него на пределе.

— А день кражи вашей, Всеволод Всеволодович, я потому запомнил, что молодежь тогда повела себя весьма гуманно: с вечера после застолья из напитков ничего не оставалось, я это точно запомнил, а в воскресенье просыпаюсь — трубы гудят, голова чужая, в руках еврей Паркинсон хозяйничает — того гляди, окарачунюсь, пошарил по сусечкам — ничего, а холодильник открыл — он, спаситель мой, от переизбытка аж стонет — пивко, водочка, сухарек беленький — все для продолжения жизни. Молодежь позаботилась.

Мерин, рассчитывая на продолжение монолога, перестал дышать, сидел не шелохнувшись: «Значит кто-то все-таки отлучался с дачи в день московской кражи»! Но Марат Антонович, как и в прошлый его приход, без предупреждения неудобно пристроил голову на письменном столе и закрыл глаза. Стало очевидным: аудиенция окончена. Сева какое-то время посидел в тишине, на всякий случай, скорее себе самому, чем прикорнувшему собеседнику, задал негромкий вопрос: «Отчего же все-таки ушла из жизни Ксения Никитична?», но вопрос этот, ответ на который был ему жизненно необходим, так и остался висеть в неуютном кабинете Марата Антоновича Твеленева.

Анатолий Борисович Трусс считался лучшим во всем МУРе «колотилой», как с незапамятных времен по чьему-то меткому выражению в Конторе называли следователей, умеющих «раскалывать» самых неразговорчивых подозреваемых. Своими разнообразными методами воздействия на собеседников майор ни с кем из сослуживцев не делился, и многие, завидуя блестящим показателям труссовских допросов, перешептывались по углам, дескать, не все из этих методов укладываются в строгие рамки уголовного законодательства. Но, как принято считать в среде правоохранительных органов, — победителей не судят, поэтому, если арестованный после очередного «собеседования» с Анатолием Борисовичем и выходил из его кабинета с разноцветной и несколько увеличенной в объеме физиономией, то считалось, что просто бедняга вовремя не посмотрел себе под ноги, обо что-то споткнулся и неудачно ударился лицом об пол. Правда, справедливости ради, случалось это нечасто, Трусс отдавал предпочтение победам психологического характера. Особенно когда перед ним оказывался подследственный, по его выражению, «ума близкой соотносительности», каким в данный момент и представлялся ему Антон Твеленев. Беседа протекала неспешно и стороны, не пуская до поры в ход когтей, мягкими лапками, не без пиетета друг к другу развлекались невинностью вопросов и отточенной искренностью ответов.

— Вы уж не обессудьте — такими словами обратился майор к введенному в его кабинет молодому человеку, — следователь Мерин ненадолго отлучился по делам службы и поручил мне подписать ваш пропуск на выход. А я, старая перечница, привык вникать в суть происходящего и поэтому прошу разрешения задать вам несколько вопросов. Не возражаете?

— Да, пожалуйста. — Идя под конвоем на допрос, Антон придумал держаться вежливо, но без какого бы то ни было по отношению к себе амикошонства.

— Я постараюсь не быть назойливым. Вас ведь когда сюда доставили? Вчера после убийства?

— Совершенно верно.

— Как его, напомните…

— Кого?

— Убитого.

— Игорь. Игорь Каликин.

— Каликин. Это фамилия по отцу?

— По матери.

— Что «по матери»?

— Фамилия.

— А-а-а, а мне подумалось — это вы меня хотите «по матери». А почему не по отцу?

— Не знаю. Он их оставил.

— А его как?

— Заботкин.

— Забо-о-откин. Ан и не позаботился. Вас эти добры молодцы из местной ментуги сразу сюда доставили?

— Нет, сначала у себя пытали, а потом уж сюда.

— Так прямо и «пытали»?

— Именно «прямо».

— С применением?

Антон не понял вопроса.

— Что вы имеете в виду?

— Ну я имею в виду — с применением орудий-то пыточных?

— Нет, без применений. — Антону не понравился следовательский юмор, и он не счел нужным это скрывать. — Но словесные орудия применялись в полной мере.

— Головотяпы. Платят им с гулькин нос, вот они и мечут икру. — И, заметив изменение в настроении собеседника, «поспешил исправить оплошность». — Вы, случаем, не знаете, кто такая Гулька?

— Не интересовался.

— А я вам скажу — это голубей иногда так называют ласково: гулька. У них носы маленькие. Расскажите-ка поподробней — как это произошло?