Марио Пьюзо - Последний дон

Данте Клерикуцио вовсе не требовалось выслушивать этот рассказ. Его мать Роз-Мари нашептывала эту историю ему на ушко с той поры, когда ему исполнилось два года, – всякий раз, когда с ней случался очередной припадок, когда она горевала об утраченной любви мужа и брата Сильвио, когда ужас перед Пиппи и собственными братьями захлестывал ее душу.

Лишь во время самых тяжелых припадков Роз-Мари обвиняла в смерти мужа своего отца дона Клерикуцио. Дон всегда отрицал, что отдал такой приказ, равно как отрицал и то, что резня – дело рук его сыновей и Пиппи. Но, услышав из уст дочери обвинение во второй раз, дон засадил ее в лечебницу на месяц. После этого она только ругалась и молола всякий вздор, но больше никогда не обвиняла его напрямую.

Но в ушах Данте вечно стоял ее шепот. Будучи ребенком, он любил своего деда и верил в его невиновность, но злоумышлял против своих трех дядьев, хотя они всегда относились к нему с нежностью. Особенно пылко он мечтал отомстить Пиппи, и хотя это были лишь детские фантазии, ему казалось, что матери они пришлись бы во благо.

Когда Роз-Мари чувствовала себя нормально, она пеклась об овдовевшем доне Клерикуцио с предельной любовью. Трое ее братьев тоже удостаивались ее сестринской заботы. Но от Пиппи она шарахалась. И поскольку в такие периоды она была настроена столь мило, ей было трудно убедительно выразить злобу. Сам склад ее лица, изгиб рта, ласковые, блестящие карие глаза опровергали ее ненависть. А всю свою ошеломительную жажду любви, которую уже не могла подарить ни одному мужчине, Роз-Мари изливала на своего ребенка Данте. Осыпала его подарками, как и его дед, как и дядья, хотя их мотивы были куда менее чисты, к их любви примешивались укоры совести. В периоды улучшения Роз-Мари никогда не рассказывала Данте эту историю.

Но во время припадков она сквернословила, сыпала проклятьями, даже лицо ее обращалось в уродливую маску гнева. Данте это всегда ставило в тупик. Когда ему было лет семь, в мысли его закралось сомнение.

– А как ты узнала, что это был Пиппи и мои дяди? – спросил он.

Роз– Мари радостно захихикала. Данте она казалась в этот момент ведьмой из сказок.

– Они считают себя ужасно умными, считают, что учли все с этими своими масками, специальной одеждой и шапками. Но знаешь, что они забыли? Пиппи так и не переобул свои бальные туфли. Патентованная кожа и черные бантики. А твои дядюшки всегда, когда они вместе, становятся особым образом. Джорджио впереди, Винсент чуть позади, а Пити справа. Да еще то, как они поглядели на Пиппи, чтобы узнать, не отдаст ли он приказ убить меня. Потому что я узнала их. То, как они заколебались, чуть ли не отпрянули. Но они убили бы меня, непременно убили бы. Мои собственные братья!… – И тут же разрыдалась настолько бурно, что Данте испугался.

Даже будучи маленьким семилетним мальчиком, он попытался утешить ее.

– Дядя Пити никогда не причинил бы тебе вреда. А дедушка убил бы их, если бы они осмелились. – В своем дяде Джорджио и даже дяде Винни он не был так уверен. Но для Пиппи прощения в его детском сердечке не находилось никогда.

Ко времени, когда Данте исполнилось десять, он научился предугадывать припадки матери, и, когда она манила его, чтобы снова поведать историю Сантадио, он быстро уводил ее прочь, в безопасное уединение ее собственной спальни, чтобы дед и дядья ничего не услышали.

А когда Данте возмужал, он был чересчур умен, чтобы позволить ввести себя в заблуждение внешнему благообразию Семьи Клерикуцио. Его злорадная натура насмешника понуждала его выказывать деду и дядьям, что правда ему известна. А еще он чувствовал, что дядья недолюбливают его. Данте было предназначено войти в благополучное общество законопослушных граждан – должно быть, выучив финансовые хитромудрости и заняв место Джорджио. Но Данте подобная участь не импонировала. Однажды он даже подковырнул дядьев заявлением, что подобная сторона жизни Семьи – только для маменькиных сыночков. Джорджио выслушал эту реплику с такой холодностью, что шестнадцатилетний Данте на мгновение устрашился.

– Ладно, тебе это не грозит, – сказал дядя Джорджио. В голосе его прозвучала печаль, едва уловимо подкрашенная нотками гнева.

Когда Данте бросил высшую школу перед самым окончанием, его послали работать в строительную компанию Пити в Бронксе. Будучи прилежным рабочим, Данте вкалывал на стройках вовсю и развил огромные мышцы. Пити ставил его командовать бригадами солдат анклава. Когда Данте достаточно повзрослел, дон провозгласил, что мальчик станет солдатом под командованием Пити.