Марио Пьюзо - Последний дон

– Эрнест может откалывать удивительные номера, – произнесла Клавдия. – Он решительно настроился обеспечить средствами свою семью. Ну, Элай писатель, а ты всегда любил писателей. Считай это своим взносом в искусство. Дьявол, да ведь ты за просто так дал двадцать миллионов Метрополитен-музею. Так почему бы не сделать того же для Эрнеста?

– И позволить всем агентам впиться в нас, подобно клещам? – мгновенно отреагировал Бентс.

Элай Маррион сделал глубокий вдох, и зеленые трубочки будто врезались ему в лицо.

– Молли, Клавдия, пусть это будет нашим маленьким секретом. Я дам Вейлу два процента от валового дохода с потолком в двадцать миллионов. Миллион авансом. Удовлетворит это вас?

Молли поразмыслила над предложением. Два процента от валового дохода на всех картинах дают минимум пятнадцать миллионов, а может быть, и больше. Большего ей нипочем не вытрясти; более того, просто странно, что Маррион зашел настолько далеко. Если она заартачится, он вполне может забрать предложение назад.

– Это чудесно, Элай, спасибо. – Она наклонилась над постелью, чтобы поцеловать его в щеку. – Я пошлю меморандум в вашу контору завтра. Элай, надеюсь, ты скоро поправишься.

Клавдия не могла сдержать своих чувств и крепко сжала руку Элая ладонями, заметив бурые пятна, испещрившие кожу и пальцы, охваченные холодом смерти, исподволь подбирающейся к ним.

– Ты спас Эрнесту жизнь.

В этот момент в палату вошла дочь Элая Марриона вместе со своими двумя малолетними детьми. Сиделка Присцилла поднялась со стула, будто кошка, учуявшая мышь, и двинулась к детям, чтобы преградить им путь к кровати. Дочь дважды выходила замуж и дважды развелась, не ладила с отцом, но зато владела одной из кинопроизводственных компаний, входящих в “ЛоддСтоун”, потому что Элай очень любил внуков.

Клавдия и Молли двинулись к выходу. Приехав в контору Молли, позвонили Эрнесту, чтобы сообщить ему хорошие новости. Он пригласил их на обед, желая отпраздновать добрые вести, и настаивал на этом предложении, пока они не согласилась.

Дочь Марриона и двое внуков задержались лишь ненадолго. Но достаточно надолго, чтобы дочь вытянула из отца обещание купить ей очень дорогой роман для постановки ее следующего фильма.

Бобби Бентс и Элай Маррион остались одни.

– Ты сегодня настроен очень мягкосердечно, – заметил Бентс.

Маррион чувствовал, как износился его организм, ощущал каждый вздох. При Бобби он мог расслабиться, перед ним незачем притворяться. Они вместе съели пуд соли, вместе манипулировали властью, выигрывали войны, разъезжали по всему миру, строя свои интриги. Оба без труда читали мысли друг друга.

– А этот роман, который я покупаю дочери, выйдет из него кино? – поинтересовался Маррион.

– Низкобюджетный. Твоя дочь делает “серьезные” фильмы в кавычках.

Маррион вяло взмахнул рукой.

– Почему нам всегда приходится платить за благие намерения других людей? Дай ей пристойного сценариста, но никаких звезд. Она будет счастлива, а мы потеряем не так уж много денег.

– Ты действительно собираешься дать Вейлу проценты? – справился Бентс. – Наш юрист говорит, что, если он покончит с собой, мы сумеем выиграть дело в суде.

– Если я поправлюсь, – с улыбкой в голосе отозвался Маррион. – Если нет, решать тебе. Тогда командовать парадом будешь ты.

Бентса ошеломила эта сентиментальность.

– Элай, ты поправишься, конечно же, поправишься. – И сказал он это абсолютно искренне. Он вовсе не желал занять место Элая Марриона, более того, он с ужасом думал о том дне, когда это неминуемо произойдет. Он способен сделать что угодно, только бы Маррион одобрял его действия.

– Решать тебе, Бобби, – промолвил Маррион. – Правда в том, что мне уже не оправиться. Доктора говорят, что мне нужна пересадка сердца, но я решил не идти на операцию. С этим дерьмовым сердцем, которое у меня сейчас, я протяну месяцев шесть, от силы год, а может, и меньше того. Опять же я слишком стар, чтобы мне предоставили трансплантат.

– Нельзя ли сделать шунт? – спросил ошарашенный Бентс. Маррион покачал головой, и Бобби продолжил: – Не пори чушь; конечно, ты получишь трансплантат. Ты построил половину этой больницы, они просто обязаны дать тебе сердце. У тебя в запасе добрых десять лет. – Он мгновение помолчал. – Ты устал, Элай, поговорим об этом завтра.

Но Маррион уже погрузился в дрему. Бентс ушел, чтобы переговорить с врачами и велеть им начать все необходимые процедуры, чтобы добыть для Элая Марриона новое сердце.