Кирилл Шелестов - Погоня

— Материалы, друг мой, люди готовят. Что им удобно, то и напишут: здесь убавят, там прибавят, — исказят так, что не узнаешь. А в реальности что получается? Живет себе в Уральске некий Храповицкий, занимается нефтью, ворует, конечно, даже много ворует, но дружит с губернатором, и никто его не трогает. В один прекрасный день губернатор собирается лезть в президенты, воевать против Бориса Николаевича и требует на это у Храповицкого средств. А Храповицкий не хочет ему деньги давать, не одобряет он губернаторской затеи. На этой почве у них возникает конфликт, что называется, бытовая ссора. И налоговая полиция тут же начинает Храповицкого шерстить. Как вам совпадение?

— Как раз наоборот! — возмущенно воскликнул Лихачев. — Храповицкий финансировал штаб Лисецкого...

— А по нашим источникам штаб Лисецкого содержал именно Либерман! Лисецкий частенько к нему сюда, в Москву наведывался, обедали они вместе, разговоры разные вели, и о политике, и о других делах. У нас даже записи кое-какие имеются...

Матрешин и Калошин быстро переглянулись. Причина их тревоги была понятна: если, записывая Либермана, Коржаков не ограничился его разговорами с одним лишь Лисецким, то в любую минуту могли всплыть имена и других собеседников, здесь присутствующих. Коржаков исподволь следил за реакцией своих гостей, проверяя, правильно ли он нащупал их больное место, туда ли бьет. Нащупывал он правильно и бил точно: гости вздрагивали.

— Храповицкий аж в Москву летал помощи просить, — продолжал Коржаков, не спеша. Полагаю, он наслаждался экзекуцией и нарочно ее затягивал. — Да. Чуть не к вам даже, Юрий Мефодиевич? Было дело? Припоминаете?

— Смутно, — ответил Калошин. — Сами знаете, сколько у меня народу бывает.

— Видишь, — усмехнулся Коржаков Лихачеву, словно получив подтверждение, — все сходится.

Коржаков, конечно, передергивал, это все понимали, но противоречить ему никто не решался.

— И вот Храповицкий сидит в тюрьме, а бизнес его достался Либерману, — подвел итог Коржаков.

— Еще не достался, — сделал последнюю попытку заспорить Лихачев.

— Достанется, — заверил его Коржаков. — Без пригляда не останется. Лисецкий поможет к рукам прибрать, они с Либерманом одна шайка-лейка!

Калошин кашлянул.

— Лисецкий сейчас отказался от своих амбиций, — уточнил он. — Полностью нас поддерживает.

— Сегодня отказался, завтра опять фортель выкинет. Разве можно такому человеку доверять? Подкинет ему Либерман деньжат, он и сменит политическую ориентацию. А Либерман всех понемногу прикармливает: и Лужкова, и коммунистов, и независимых депутатов, да и наших, я слышал, не обижает. Умный парень, не ухватишь. Попробуй мы его прижать, такой крик со всех сторон поднимется!

Калошин нервно теребил свою козлиную бородку. Лихачев, кажется, порывался что-то возразить, но Матрешин, сжав его локоть, удержал.

— Вы предлагаете освободить Храповицкого? — наконец, спросил Калошин.

— А есть другие варианты? — поднял бровь Коржаков.

— Его нельзя освобождать! — сорвался Лихачев.

Коржаков усмехнулся его горячности.

— Нельзя! — твердил Лихачев, задыхаясь и не находя нужных аргументов. — Ни в коем случае!

— А вот это — не тебе решать, — ласково возразил Коржаков.

— Вы понимаете, что он со мной сделает, если его отпустить?! Мне в Уральске жизни не будет!

— А мы тебя там и не оставим, — спокойно отозвался Коржаков. — Не бросим волку на съедение. Позаботимся о тебе, в Москву заберем. Матрешин тебя советником к себе возьмет.

— Советником? — ахнул Матрешин. — Но...

— А что? Между вами полное взаимопонимание. Пусть помогает тебе работу в регионах налаживать.

Матрешин открытым ртом втянул воздух.

— Прямо сегодня приказ и подпишешь, — довершил Коржаков.

— Сегодня? — ужаснулся Матрешин.

— А чего тянуть? Как Борис Николаевич любит повторять, долгие проводы — долгие слезы.

— Нет! — крикнул Лихачев. — Я не согласен!

Он вскочил из-за стола и теперь стоял бледный, с прыгающим лицом. Я никогда не видел его таким.

— Молчи, молчи, — зашикал на него Матрешин, тоже бледный и затравленный. — Не делай хуже. Разрешите идти?

— Разрешаю, — добродушно ответил Коржаков.

Увлекая за собой Лихачева, Матрешин двинулся к двери, зачем-то поднимая плечи вверх, к ушам, словно опасаясь, что с него внезапно сорвут погоны. Лихачев на негнущихся ногах сделал два шага следом, но вдруг вырвался и бросился назад. Перегнувшись через стол, он с ненавистью вперился в меня. Я отшатнулся.