Луиз Пенни - Последняя милость

— Да. Мы знали, что у Эл был ребенок. После того как она на несколько лет исчезла, мы неожиданно получили от нее открытку из Торонто. У нее был роман с каким-то парнем, который довольно быстро бросил ее, но за то короткое время, что они встречались, Эл успела забеременеть. Тогда, в конце пятидесятых, это был позор. Мать-одиночка становилась предметом всеобщих пересудов. Еще в Индии я поняла, что Эл эмоционально неустойчива. У нее был светлый ум, но ее психика была очень хрупкой и неуравновешенной. Ребенку, который вырос рядом с такой матерью, не позавидуешь. Неудивительно, что Сиси была одержима идеей гармонии и равновесия. — Произнеся последнюю фразу, Матушка потрясенно замолчала. Очевидно, мысль о подобной взаимосвязи впервые пришла ей в голову. — Я не испытываю ни малейшего сочувствия к Сиси и не сожалею о ее смерти, — спустя некоторое время сказала она. — Поначалу, когда мы поняли, что она дочь нашей любимой Эл, мы пытались впустить ее в свою жизнь. Но из этого ничего не вышло. Она была чрезвычайно отталкивающей особой. Эл была доброй, нежной и любящей. Казалось, она вся соткана из солнечного света. Но она породила тьму. Сиси не жила в тени своей матери, она сама была этой тенью.

— Это было зажато в руке Эл. — Гамаш старался говорить как можно мягче, хотя понимал, что никакая интонация не может смягчить жестокость его слов. — Возможно, психика Эл и была неуравновешенной, но ее душа осталась прежней. Она знала, что по-настоящему важно в этой жизни. В течение лет, проведенных на улице, она бережно хранила вот эти две вещи. — Он коснулся шкатулки и кивнул на кулон. — Память о вас троих. Она окружила себя своими друзьями.

— Мы пытались помочь ей. Сначала она долго лежала в разных больницах, а потом стала бродяжничать. Мы не могли себе представить нашу Эл, живущую на улице. Мы неоднократно пытались устроить ее в приюты, но она всегда оттуда убегала. Со временем нам пришлось с этим смириться и научиться уважать ее желания.

— Когда у нее отняли Сиси? — спросил Гамаш.

— Я точно не знаю. Думаю, что ей было около десяти, когда Эл забрали в больницу.

Они немного помолчали. И Эмили, и Гамаш представляли себе, что должна была пережить маленькая девочка, которую забрали из дома. Пускай это было грязное, нездоровое место, но оно было ее домом, единственным домом, который она знала.

— Когда вы снова увидели Эл?

— Мы с Матушкой и Кей часто ездим в Монреаль на автобусе и пару лет назад, на автобусной станции увидели Эл. Конечно, для нас это был шок, но со временем мы привыкли.

— Вы показывали ей работы Клары?

— Работы Клары? Зачем? — Вопрос старшего инспектора явно озадачил Эм. — Наши встречи длились не дольше нескольких минут. Мы передавали ей одежду, одеяла, еду, немного денег, но мы никогда не показывали ей работы Клары. Зачем бы мы стали это делать?

— Вы никогда не показывали ей фотографию Клары?

— Нет. — Эм казалась совершенно сбитой с толку.

Действительно, зачем бы они стали это делать?

«Я всегда любила твое искусство, Клара…» Именно эти слова произнесла Эл, когда Клара была в отчаянии и чувствовала себя глубоко несчастной.

«Я всегда любила твое искусство».

Гамаш смотрел на пылающий в камине огонь, чувствуя на лице его приятное согревающее тепло. Он должен был задать следующий вопрос, и смягчить его было невозможно.

— Как вы узнали, что Эл убили?

Эм явно готовилась к подобному вопросу и отреагировала совершенно спокойно.

— Когда мы вернулись в Монреаль двадцать третьего декабря, чтобы вручить ей рождественский подарок.

— Зачем вам было возвращаться? Почему вы не вручили ей подарок после презентации книги Руфи?

— Эл была человеком привычки. Ее расстраивало все, что нарушало обычный порядок вещей. Несколько лет назад мы попытались поздравить ее заранее, и она очень огорчилась. Мы усвоили урок. Подарок должен был быть вручен именно двадцать третьего. Вас это удивляет, старший инспектор?

Гамаша это не просто удивляло. Он не верил своим ушам. Как могла нищенка, живущая на улице, иметь подобные привычки? Он сомневался, что она вообще знала, какой на дворе день и какое число.

— Генри знает, когда его должны кормить и когда наступает время для прогулки, — сказала Эмили, после того как Гамаш изложил ей свои соображения. — Я не хочу сравнивать Эл со своим щенком, но в чем-то они действительно были похожи. У Эл было чрезвычайно развитое природное чутье и безошибочная интуиция. Да, она выжила из ума, она страдала навязчивыми идеями, она жила на улице, покрытая собственными экскрементами и пьяная, но ее душа оставалась такой же чистой и незапятнанной, как много лет назад. Мы не нашли ее ни у входа в «Огилви», ни на автобусной станции и решили позвонить в полицию. Там нам сказали, что ее убили.