Андрей Курков - Последняя любовь президента

Дима сидит на диване у окна. Под торшером. Читает книгу на немецком языке.

– О чем читаешь? – спрашиваю.

– Про больных стариков, – он показывает мне обложку. – Интересно! Вот бы дожить до их болезней!

– А чем они там болеют?

– Склероз, в детство впадают! Молодец этот, – он заглядывает на обложку, – Мартин Сутер! Хорошо описывает!

– Он, наверно, сам старый, – бурчу я и снова оглядываюсь по сторонам.

Я сижу на соседнем диване. Мне он кажется слишком мягким. Просто я нервничаю. Нервничаю и завидую олимпийскому спокойствию Димы.

Нас привела сюда, как школьников, женщина-врач. Привела и оставила. Сказала, что будет держать нас в курсе. Что она еще говорила? Дима ведь переводил! А! Говорила, что можем снять комнату с кроватью тут же, дальше по коридору. Недорого, за сто франков. Но мы отказались.

«Господи, – думаю я, – как же я не люблю ждать!»

Беру со столика первый попавшийся журнал. Мало того что он на немецком, так внутри еще какие-то выкройки и фотографии немолодых женщин в вязаных свитерах.

Я роюсь в журналах, которыми буквально усыпаны все три журнальных столика. Наконец нахожу один с Мадонной на обложке. Не то чтобы я большой поклонник певицы, но, по крайней мере, хоть в лицо ее знаю. Но в журнале сплошные бритни спирс и кристины агилеры. А это уже не для меня.

Поднимаюсь, прислушиваюсь к тишине. Нажимаю на «бульонную» кнопку бесплатного автомата. В пластиковый стаканчик льется жидкость зеленоватого цвета. В нос ударяет знакомый искусственный аромат бульонных кубиков «Кнорр». Над стаканчиком поднимается пар. Я не спешу пить. Я грею ладони.

Через полчаса в комнате появляется то ли китаянка, то ли таиландка в синем халате с ведром и корабельной шваброй. Она быстро проходится мокрой шваброй по полу. Мы для нее не существуем, хотя, как ни странно, она не просит нас поднять ноги, так что пол и перед, и под нами остается непротертым. Потом она достает из кармана халата увесистый баллончик какого-то спрея. Из баллончика с шипением вырывается мутная воздушная струя, направленная в потолок. Воздух сразу приобретает вкус искусственной свежести, приправленной дикой мятой.

Мы снова остаемся одни. Я смотрю на часы. Скоро полночь, а крика новорожденных еще не слышно. А может, в Швейцарии новорожденные не кричат? Из уважения к закону о соблюдении ночной тишины?

В половине первого из едва освещенного коридора бесшумно появляется уже знакомая женщина-врач. Я, удивленный, смотрю на ее ноги. Она обута в мягкие тапочки. Вот почему шагов не было слышно! Она смотрит на Диму. На ее лице строгая улыбка.

Она говорит что-то моему братцу, и глаза его загораются счастливым огнем.

– У меня дочка! – обернувшись, гордо сообщает он мне.

Женщина уводит его за собой. Я остаюсь один. И бросаю в кофейный автомат полтора франка. Автомат жужжит, сначала в маленькой нише появляется белый стаканчик, потом в него что-то льется. Что-то с кофейным запахом.

В коридоре снова оживление. Дима на несколько мгновений возвращается в комнату и показывает мне маленькое красное личико новорожденной малышки, завернутой в розовое одеяльце.

– Смотри! – говорит он. – Какая красотулечка!

Снова уходит.

«Ничего, – думаю я, – мне скоро двух таких принесут!»

Минут через пятнадцать Дима снова появляется, но в этот раз для того, чтобы попрощаться. Его уже ждет такси. Он возвращается в гостиницу. Он желает мне побыстрее дождаться хороших новостей.

Время ползет так медленно, словно боится темноты, боится на что-нибудь в ней наткнуться. Я поднимаюсь. Заглядываю в длинный коридор. Там никого. Тишина и покой. Даже представить себе нельзя, что где-то тут, рядом, рожает сейчас моя жена. Рожает и стонет, кричит. Как этим швейцарцам удается изолировать от внешнего мира любой звук?

У меня начинает гудеть голова. Хочется прилечь, и я уже не в силах противиться этому желанию.

Крым. Форос. Госдача. 31 декабря 2015 года.

Шершавое зимнее солнце здесь, на ЮБК, кажется нежнее. Пять градусов тепла. Монотонно ворчащее море. Мы с Майей спускаемся в лифте к берегу. На ней джинсы в обтяжку и синенький свитерок. Все подчеркивает фигурку, аппетитную и в чем-то подростковую.

Краем глаз я прохожусь по задней вертикали ее тела. Ее попке такие обтягивающие джинсы очень даже идут!

У меня, должно быть, уже никогда не будет романтических свиданий и новогодних праздников.

Странно, волны вроде бы и гудят, но едва накатывают на берег. Я протягиваю руку, и холодное море приятно обжигает мне пальцы. Вот бы искупаться!