Андрей Курков: Последнее приземление

Андрей КУРКОВ

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИЗЕМЛЕНИЕ

(краткая история одного внутреннего органа)

Холодной весной пятого года независимости я возвращался из Германии домой. Старый "боинг" международных украинских авиалиний, исписанный трафаретными китайскими иероглифами, объяснявшими, видимо, что надо делать в случае аварийной посадки, дрожа дюралюминиевыми крыльями приближался к бетонной полосе Бориспольского аэропорта. Пухленькая стюардесса раздавала декларации. Мне тоже досталась одна и я в очередной раз усмехнулся, прочитав требование "задекларировать" количество ввозимой национальной валюты.

Вскоре самолет соприкоснулся с бетонкой и побежал уже по земле. Жидко захлопал в ладоши один случайно затесавшийся в число пассажиров иностранец, но быстро прекратил, уловив напряженные взгляды в свою сторону.

Минут через пять после остановки двигателей к самолету подъехал автобус и пассажиры поспешно заняли в нем места.

Комфортабельный предбанник таможенного зала зажжужжал, зашуршал декларациями. Пассажиры разбились на две очереди. По привычке я стал в левую. Двигалась она неспешно, но и я не спешил.

Наконец я подошел к месту радиационного контроля, вдоль меня "прошлись" дозиметром и дозиметрист, одетый в камуфляж, кивнул головой, мол нормально. Дальше оставалось пройти общий рентген - таможенники искали перевозчиков опиума, и я уже знал, что опиум глотают в специальных мешочках на время пересечения границы. Вскоре я зашел в металлический бокс и послушно налег грудью на квадратную металлическую раму. Что-то невидимое звякнуло в боксе железом и я почувствовал бегущих по спине мурашек.

"Еще минут пятнадцать, - подумал я, - и я вырвусь из этого аэропорта."

Наконец дверь бокса открылась и я пошел дальше по нарисованной на полу желтой полосе, указывавшей путь.

- Паспорт? - вежливо попросил таможенник уже у стола досмотра багажа.

С улыбкой я протянул свой реликтовый советский документ.

- Андрей Юрьевич? - вслух прочитал таможенник и посмотрел на меня так, словно мне следовало кивком подтвердить его правоту. - У вас только одна сумка?

Я кивнул.

- Пожалуйста, пройдите вон туда, в те двери! - широким жестом руки он прочертил направление. - И сумку тоже возьмите!

За элегантными черными дверями я обнаружил что-то вроде комнаты отдыха, заставленной мягкой мебелью. В комнате никого не было. Я прошел к ближнему креслу и уселся.

Обвел взглядом обстановку и заметил в углу под потолком черную видеокамеру.

На душе было спокойно и я сам себе удивился - отчего это я такой спокойный? Ведь для чего-то меня попросили пройти сюда?

Бесшумно открылась дверь. Вошел мужчина лет сорока пяти в дорогом темносинем костюме. Правда ярко красный галстук и простое, тоже красноватое лицо к костюму не очень подходили. В руках он держал рентгеновский снимок.

Подошел, присел на соседнее кресло.

- Андрей Юрьевич? - спросил.

Я кивнул.

Он посмотрел на меня, потом поднял снимок на уровень своих глаз и внимательно уставился на него.

- Вы что, врач? - спросил я.

- Нет, но пришлось пройти курсы рентгенологии... - шутливым тоном ответил он. - У вас проблемы со здоровьем... - и он показал мне что-то на рентгеновском снимке, обведенное красным маркером.

- Я знаю про свои проблемы... - сказал я.

- Андрей Юрьевич, я бы на вашем месте сейчас был бы очень нервным, так сказать...

- Почему? - удивился я.

- Ну как же, вы после серьезной операции возвращаетесь домой, на родину, так сказать, а вас почему-то задерживают. А дома жена ждет, нервничает...

Я посмотрел на него пристально. В чем-то он был прав, но после операции я действительно стал удивительно спокойным и невозмутимым, словно мне вырезали всю нервную систему.

Мой безымянный собеседник тяжело вздохнул.

- Знаете, Андрей Юрьевич, я не люблю спокойных, тихих разговоров. Я к спорам привык, чтобы с криком, с эмоциями... Как раньше, а сейчас все это как-то не так, все слишком интеллигентно делается... Вы понимаете, о чем я?

- Нет, - признался я.

- Ну ладно, раз вы такой упрямый, расскажу я вам одну интересную историю. Полгода назад, может помните - об этом много в газетах писали, пропал один кандидат в депутаты парламента от оппозиции... Ну пропал, так пропал, нет тела - нет дела. Так вот через пять месяцев после этого один киевский писатель едет в Германию на серьезное лечение. Дело в том, что в юности он злоупотреблял конъяком - дешевый был конъяк - ну и, ясное дело, печень не выдержала.