Инна Бачинская - Свой ключ от чужой двери

– Работали когда-то с Сонечкой вместе и дружили, а потом он вдруг женился на студентке. А сейчас ушел из института, вроде бизнесмен.

– Кобели они все, эти мужики, что ученые, что простые. Мой Толик тоже, бывало… А у него дети есть?

– Нет. Да и жены тоже нет.

– А где? Развелись?

– Умерла. – Лидия Варламовна не стала вдаваться в подробности Лииной смерти, о которых знала от Сонечки.

– Такая молодая и умерла? – удивилась Лада. – Боже святый, спаси и помилуй, что делается на свете!

На том разговор и закончился. Лада уложила старую женщину в кровать, они с Оксаной закончили уборку, шепотом обсуждая гостей и Дубенецкого. «А он ничего, – сказала Оксана, – видный из себя». – «Ничего, – согласилась Лада, – а толку?»

И вот спустя почти неделю Лада вернулась к теме отцовства, загоняя Лидию Варламовну в угол своими речами.

– Вы не имеете права молчать, это же его ребенок. Может, у него и других-то больше не будет, хотя у мужиков по жизни детей не бывает, но все-таки хоть алименты стребовать. Сколько ребенку всего нужно, и одежда, и питание, а подрастет – он ее в институт устроит. А что вы ей дадите? Любовь, внимание, это конечно, но сейчас не старые времена, сейчас деньги нужны и связи. А отец, какой-никакой, он и есть отец. Если не захочет добром, можно и через суд отцовство установить, сейчас это раз плюнуть, и пусть платит. И за девять лет пусть заплатит. Да я бы за своих глаза выцарапала! А вы гордая очень, гордость тоже понимать надо. Вам гордость не позволяет просить, а ему лишать свое дитя нормальной жизни позволяет? – Фраза получилась немного неясная по смыслу, но убедительная.

– Ой, Лидия Варламовна! – спохватилась вдруг Лада. – А что ж это мы все про плохое? А может, он рад будет? И Сонечка его любила все-таки. И он ее. А что на студентке женился, так знаете, какие сейчас девки пошли? Ни стыда ни совести! Акулы, как вцепятся в мужика, хоть караул кричи! Вот и мой Толик тоже, нашлась одна, не посмотрела, что женатый и дети… А вдруг он обрадуется? Откуда ж мы знаем? Не будем про плохое. Хотя такая жизнь пошла, что и хорошего уже ничего не ждешь. Народ злой, как с цепи сорвался. У нас еще ничего, а в городе – не приведи Господь!

Лада говорит и говорит, речь ее звучит усыпляюще. Постепенно она переходит на свои проблемы, вспоминает хулиганов-близнецов, которых грозятся выгнать из школы, разве сейчас учителя? Всем все по фигу. «Вы ж учителя, воспитывайте, а не родителей в школу таскайте по десять раз на дню!»

– Надо ехать в город – и точка! – сказала Лада, как припечатала. – И взять его за жабры!

– Мы можем все вместе поехать! – поддержала ее Оксана.

– Надо подумать, как лучше, – сказала осторожная Адель Францевна. – Мне он понравился. Выглядит вполне интеллигентным человеком.

– И на машине, сразу видать, не бедный! – добавила Оксана.

– И вдовец, жена недавно умерла, – сказала Лада.

– Интересный мужчина, – заметила Любаша. – Вы заметили, как он на меня смотрел?

Лада пихнула локтем Оксану.

– Он что, совсем ничего не знает? – спросила Адель Францевна.

– Лидия Варламовна говорит, что не знает.

Женщины сидели на скамейке у дома. Был теплый и тихий майский вечер. Томно пахла влажная земля и молодая зелень, тянуло дымом далекого костра. Где-то лаяла собака, доносились невнятные голоса, хлопали двери. Женщины обсуждали животрепещущую тему – Танечка и ее отец и что теперь делать.

В небе робко проклевывалиь первые звезды, когда было принято наконец решение: в город едут Адель Францевна и Любаша. Адель Францевна как человек тонкий и воспитанный, ненормальная Любаша как замечательный знаток мужской породы…

Они сидели передо мной, такие разные, одна – рафинированная интеллигентка с камеей у кружевного воротничка блузки, просто удивительно, что эта порода еще не вывелась повсеместно, другая – в холщовом балахоне до пят, коралловых бусах и звенящих серебряных браслетах. На лице Адели Францевны написано смущение, на лице Любови – она так и представилась: Любовь, без отчества, – решимость. Посольство от Лидии Варламовны, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Сонечка когда-то представила нас друг другу. Лидия Варламовна отчаянно стеснялась меня, краснела, когда я о чем-нибудь спрашивал ее. «Мама, – звала ее Сонечка, – иди посиди с нами, кончай возиться!»