Инна Булгакова - Только никому не говори. Сборник

— Я вот что зашел. Поедемте туда вместе, я помогу вам…

— Справлюсь, не беспокойтесь.

Глядя на его мужественное твердое лицо, никак нельзя было догадаться про ночной вой. Саня проследил его взгляд: большая дорожная сумка в углу… значит, там. Владимир произнес:

— У нее никого не было, кроме меня.

— Да, — вырвалось у Сани. — Никого!

Двое мужчин молча принялись паковать чемоданы изысканным тряпьем; суетливость, судорожность их движений выдавали нервное напряжение. Когда все было готово, Владимир взял сумку и чемодан, Саня — оба остальных, прошли по коридору мимо запертых дверей, мимо тети Май, замершей на пороге кухни.

Подошли к машине напротив калитки, погрузили чемоданы в багажник, Владимир сел за руль, поставив рядом на сиденье сумку, и сказал суховато, глядя снизу вверх:

— Вы были правы, а не я. Анатоль — всего лишь орудие.

— Как? — вскрикнул Саня. — Что вы знаете?

— Все не знаю, но узнаю. Ночью догадался.

— О чем?

— Кто убил Печерскую.

— Ну?.. Ну?

— Сегодня скажу. После одной встречи. Я должен убедиться.

— Владимир, я вас прошу!

— Я должен убедиться, — повторил категорически и завел машину. — До вечера.

Как же дожить до вечера?.. Монографию свою о Константине Леонтьеве он уже две недели как забросил, в институт только изредка заглядывал: целиком поглощало расследование, стремительно — он чувствовал, и дух захватывало! — стремительно приближающееся к развязке.

— Саня, завтракать!

Кофе ароматный, булочки свежие, фарфор сверкает… а ее нет и никогда не будет.

— Владимир на кладбище поехал?

Саня кивнул.

— На захотел, чтоб я ему помог.

— Не надо. Это их дело.

— Их?

— Его и ее.

— Тетя Май, я совсем запутался.

— Немудрено… тебе в особенности.

Говорила тетка отрывисто и сурово, не глядя; какая-то новая озабоченность (помимо тщательно скрываемого чувства стыда) ощущалась в ней сегодня.

— Ты глубже всех влез. Смотри не споткнись.

— Со мною все в порядке. Тетя Май, я все о том же: мог Анатоль убить? Ну скажите: мог?

— Оставь ты нашего дурака в покое. Он за все получит (и получает уже), за все свои безобразия.

— Мог?

— Нет, конечно, — она взглянула наконец прямо и как-то нерешительно. — Ты что, не понимаешь?

— Ничего не понимаю. Кандидатов у меня двое: Валентин и Викентий. Но балерон (для человека постороннего) слишком уж хорошо ориентируется в вашем доме. У компаньона же алиби на момент убийства Любы.

— Ну и что?

— Кто-то ведь стоял в сарае — существо, по определению Анатоля. «Иди и убей!» Он пошел.

— Его терзала горячка, Саня. Он мог слышать эти слова раньше, например (застряли в мозгу), а воспринять полностью — найдя пистолет.

— Значит, Вика?

— Вика любит пожить приятно, с комфортом, — заметила тетка рассеянно.

— Вот именно. И у него, и у балерона какой-то комплекс насчет детей.

— Из-за этого, Саня, не убивают, а бросают. Вместе с ребенком.

— А если она захотела отомстить, явившись с пистолетом. Он ее перехитрил.

— Это больше похоже на правду. Женщина утонченная, экзальтированная… ну, ты мое мнение знаешь. А ребенок, должно быть, умер. Восковой веночек, — пояснила тетка. — Она хоть и со странностями была, но нормальная. Покупать на свою будущую могилу — это уж чересчур.

— Он убил ребенка, — прошептал Саня.

— Не думаю. В такой кошмар ввязываться… Нам, правда, детей Бог не послал, но…

— Тетя Май, а почему у вас их не было? Или я неделикатно…

— Чего уж там, дела прошлые. Еще в юности простудилась на комсомольской стройке, так и не вылечилась. Мы с Андреем примирились, а для многих женщин это настоящая трагедия — бесплодие. Чувство неполноценности. Страшное чувство.

— Но она, наверное, родила. Любила детей фанатично, по мнению бывшего мужа. Да и коллега подтверждает.

— Да, что-то на ребенке завязано. Но слишком мало данных. Вообще… — тетка пожала плечами. — Бросил бы ты это дело, Сань, а? Я за тебя боюсь, — она встала и принялась собирать со стола.

— За меня?

— Слишком ты близко подошел, кажется.

— К кому?

— К настоящему убийце.

— Тетя, Май, вы что-то знаете!

— То же, что и ты.

— Но какие-то выводы уже сделали?

— Не выводы… так, предчувствия, досужие домыслы. Я человек грешный, знаешь, и воображение у меня грешное. Можно даже сказать, грязное.

— Тетя Май, вы…

— Не спорь, — пошла к двери с чашками, добавив на ходу с бесконечной грустью: — Жалко мне вас всех… нас всех… несчастных.

Что она видит в этой истории, чего не вижу я? — Думал Саня, выйдя на веранду покурить. — И Владимир… Надо дожить до вечера.