Мария Брикер - Босиком по снегу

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он, и по спине его прошел холодок.

На пороге стояла седовласая старуха в старой, лоснящейся от жира овчинной жилетке и валенках. Старуха была маленькой, сгорбленной, лицо ее покрывали глубокие морщины и некрасивые пигментные пятна, на одном глазу белело бельмо, а вместо губ — темнела узкая щель. Старуха смотрела на него с подозрительной настороженностью и явно что-то прятала за спиной, вероятно, какое-то незамысловатое средство обороны от непрошеных гостей.

— Зачем пожаловал, мил человек? — неожиданно добродушно спросила бабка и улыбнулась ему. Лицо ее сразу разгладилось, глаза засияли необычным светом, и на душе у Крюгера стало легко и спокойно.

— Я девушку одну ищу, по очень важному делу. Худенькая блондинка с короткой стрижкой. Одета в пятнистый полушубок, — объяснил Михаэль. — Она должна была в вашей деревне появиться. К Алине Репиной должна была зайти.

— Уехала Алинка-то, — сообщила старушка.

— Да, я знаю, но, может быть, эта девушка к вам заходила? Или вы ее видели?

— Не видала такую, — сообщила старушка. — Никого не видала, мил человек. Ступай с Богом — зябко, кости ломит.

— Не видала, значит? — копируя старушечью интонацию, спросил Михаил. — Только врешь ты все, бабка! Следы к дому твоему ведут, и ведут они только в одном направлении.

— Какие такие следы? — изумилась старушка и нахмурилась.

— Да вот же, — указал на снег Крюгер и внимательно посмотрел бабке в глаза. — Ты, бабка, мне мозги не пудри, у тебя эта девочка прячется, а мне с ней нужно срочно поговорить.

— Так это племяшка ко мне в гости приехала, — возразила старуха, — ее это следы. Так что иди с миром, мил человек. Перепутал ты все.

— Ничего я не перепутал. Нет у тебя никакой племяшки, бабка Клава. Пропусти меня, эта девочка мне позарез нужна, — с угрозой сказал Крюгер и сделал шаг по направлению к старухе.

— Ох, — сокрушенно вздохнула старуха, — видит Бог, не хотела я этого!

— Чего? — заинтересовано спросил Крюгер, но ответа на вопрос так и не получил: в руках у бабки что-то мелькнуло, в ту же секунду из глаз его брызнул фейерверк искр, осветив ближайшие окрестности — и все вокруг померкло.

— Сашка, вылазь из под кровати и иди подсоби, — скрипучим голосом крикнула старуха в комнату.

— Что это с ним, бабушка? — изумленно спросила Сашенька, разглядывая Крюгера, который лежал на снегу, раскинув руки и ноги в разные стороны, и не подавал признаков жизни.

— Оступился маленько и с крылечка упал, — объяснила бабка Клава, элегантно размахивая, как теннисной ракеткой, тяжелой чугунной сковородой. — Не повезло мальцу — скользко. Но, как говорится, на все воля Божья. Давай-ка его в дом снесем, не дело на снегу в такой морозец лежать, простудится еще ненароком.

— Ну ты, бабуля, даешь! — растеряно воскликнула Сашенька. — Киллера сковородой обезвредила, и это в твои девяносто пять лет!

— Сработал элемент неожиданности, — гордо уточнила бабка Клава, подхватывая Крюгера под руки и тяжело кряхтя, — ну, что встала, непутевая, хватай его за ноги и в сени тащи.

— Может, здесь его оставим? — робко спросила Саша.

— Делай то, что я тебе говорю, — заворчала бабуся, — мне только замороженных французов во дворе не хватает, прости, Господи!

Кое-как они втащили Крюгера в дом, положили недалеко от печки на коврик, обыскали карманы, связали ему руки и ноги веревкой и оставили приходить в себя.

— С утра в милицию пойду. Расскажу им все, пусть разбираются, — обреченно сказала Сашенька, засунув в рот конфету.

Они сидели за столом и пили свежезаваренный чай с мятой. В печке потрескивали поленья, было тепло и уютно, только тело сумасшедшего убийцы, лежащего на полу, портило благостную обстановку и невероятно нервировало.

— Ты, Сашка, не горячись. Тут осмыслить все как следует надобно, — по-деловому сказала бабка Клава, мирно потягивая ароматный чаек из большого, украшенного маками блюдца и изредка бдительно поглядывая одним глазом на все так же пребывающего без сознания Крюгера. — Я вот что думаю: нельзя его в милицию-то, как бы международного скандалу не вышло. Пистолета-то при нем мы не нашли, боюся, не поверят нам в милиции, что киллер он. А нас с тобой привлечь могут. Знаю я ихнего брата! Вот, помню я, в тридцать девятом годе, незадолго до войны, муж мой покойный треснул Петьку-тракториста оглоблей по голове, чтоб, значит, имущество казенное не воровал, а тот хилый оказался на голову-то, брык — и все.