Леонид Словин - Такая работа

На стульях среди оперативников пробежал шумок, у большинства прояснились лица.

— Я заверил руководство Управления, — поднявшись с дивана, строго и торжественно продолжил за него Веретенников, — от имени всех нас, и вас и себя, как закрепленного за городским уголовным розыском, что послезавтра, теперь, — он взглянул на часы, — можно сказать уже — завтра, во время гражданской панихиды будет объявлено имя одного из преступников. Понимаете, как это политически важно… Выступать на панихиде будет сам генерал. Лучшего из лучших хороним…

— Василий Васильевич, — Карамышев нетерпеливо ерзал на подоконнике, ловя взгляд Шальнова, — я согласен с вами: рубашка — это улика! Но не дай, как говорится, нам бог обмануться! — Как следователь, Карамышев должен был до самого конца отстаивать объективную и беспристрастную оценку доказательств — все это понимали. — Надо не прекращать поиски…

— Потому что Джалилов не признался?! — подхватил Шальнов. — Так он и не признается… Могу вас заверить. Такие, как он, признаются под нажимом доказательств. Его придется изобличать косвенными доказательствами. Это заранее известно. А искать! Искать можно всю жизнь. Ищи на здоровье! Было б желание!

— У нас есть и прямые доказательства, — устало сказал Альгин, — его надо предъявить на опознание Сабо.

— Мы предъявим его, — сразу же откликнулся Карамышев, — мы, товарищ полковник, предъявим его на опознание вечером. На том же месте и при таком же освещении…

— Ратанов, — позвал Шальнов, — надо размножить фотографии Джалилова, раздать участковым, всем. Пусть народу показывают их на участках. Может, кто-нибудь вспомнит, как видел его в пятницу.

— Не помешает, — кивнул головой Веретенников.

Барков несколько раз ловил себя на мысли о том, что уже — вечер. А было утро. Раннее летнее утро. За окном пели птицы. И люди выходили из домов, чтобы идти на работу.

— Карамышев проведет очную ставку Джалилова с сестрой, — опять заговорил Шальнов. — Барков и Гуреев сменят людей на квартире Джалилова. Тамулис поедет с фотографиями… Еще сутки, товарищи, поработать как следует…

В коридоре к Баркову подошел Ратанов. За время совещания он не произнес ни слова.

— Небольшое изменение: на квартиру Джалилова с Гуреевым поедет другой. Еще раз нужно проверить, не завозились ли в ту ночь товары в новый универмаг в доме одиннадцать. Справку Гуреев мне официальную дал. А ты все-таки съезди — может, ночью завозились или должны были завозиться товары.

— Майя, — спросил Арслан, как только Карамышев ввел ее в комнату, — где моя рубашка белая? Я купил ее, как только освободился.

— Не знаю, Арслан, — сказала она громче и спокойнее, чем требовалось, — просто не представляю…

Она откинула со лба черную, как воронье крыло, прядь волос. Большие удлиненные глаза смотрели удивленно.

— Я давно уже ее не видел. Майя! — Голос у него неожиданно прервался. — Ведь уже месяца три к нам никто не ходит… Скажи, может, ты отдала ее кому-нибудь? Скажи как есть…

— Я не знаю, Арслан. Она лежала в шкафу…

— Скажи… — У него вырвалось грубое ругательство. Карамышев быстро отошел от окна и стал между ними. — Скажи! Ты видишь, что со мною случилось! Говори же! Где рубашка?

Майя подняла голову, смуглое лицо ее чуть покраснело.

— Я продала ее Насте Барыге. Еще зимой. Она скупает по дешевке у пьяненьких, а потом продает. Я хотела тебе сказать…

Джалилов со стоном стиснул руки.

Около одиннадцати часов появился Барков.

— Товары в эту ночь не завозили и не должны были завозить. Оказывается: хоть универмаг еще не открыт, большинство товаров уже на складе.

— Интересно, — сказал Ратанов, — значит, могла быть попытка на кражу. Могли быть воры.

— Могли.

— А Джалилов был вором…

Барков поморщился, покачал головой.

Забежал Олег Рогов.

— Ну и Анастасия Ивановна, она же тетя Настя Барыга!

— Что?

— Ей лет под шестьдесят. Хитрющая-прехитрющая… И все время сушки жует. Ты, говорит, сначала, мил человек, узнай, почему мне пенсию за июнь не принесли, а потом я тебе все расскажу, что спросишь. Хорошо, думаю, пусть будет так. Звонил, звонил в собес — все занято. А она все сидит, сушки грызет. «Знаете, говорю, Анастасия Ивановна, вам придется самой туда сходить». А она мне: «А ты, мил человек, погоди маненько и опять позвони». И снова за сушки.

Ратанов нетерпеливо завозился на стуле.

— Все-таки? Покупала она рубашку у Джалиловой?

— Покупала. Еще зимой.