Станислас-Андре Стееман: Ночь с 12-го на 13-е

— И там мисте' Мат’иш на него натыкаться?

— Как ты догадалась, черт подери? Пеони! Ты сроду не была такой догадливой!

— Моя не была, — скромно потупила глазки Пеони. — Моя не догадайся, толька ваша 'асскаывать п'о это уже шесть 'аз, мисте' Стив!

— Точно… — грустно подтвердил Стив, но потом усомнился. — Неужели шесть раз?

— Или семь, мисте' Стив. Моя слушать. Или восемь.

Стив огляделся по сторонам. Эти облупленные стены с грубо намалеванными на них драконами, эти подозрительные на вид матрасы, этот запах, от которого блевать хочется… Как сюда могло занести белого человека?

А Пеони? Она даже не хорошенькая. Волосы? Лошадиная грива. Грудь? Плоская, как у мальчишки. Как он мог раздевать ее, спать с ней, прижимать к себе, растворяться в ней? Откуда появлялось это желание, которое пришло к нему и сейчас, как приходит потребность в новой трубке и так — до тошноты, до полного изнеможения.

В глубине души он знал, как, что и откуда. И еще он знал, что эта тяга будет сохраняться столько времени, сколько с ним останется его горе, а может быть, и дольше… Достаточно был вспомнить слова Флорианы: «Вам когда-нибудь случалось оплакивать дорогого вам человека? Погодите, когда случится такое, сами увидите!»

Пусть теперь за трубку придется выкладывать полтора доллара.

Когда об этом думаешь, это к тебе приходит.

My dear ( англ. ) — моя дорогая.

Sweety ( англ. ) — конфеты.