Оксана Обухова - Немного страха в холодной воде

— Стоя-а-ать!! — Подскочил к потерпевшей и цепко схватил за запястье. — Стоять, Роза! Куда собралась?!

Надежда Прохоровна застыла от неожиданности. Выпучила глаза и не сделала даже малейшей попытки выдернуть руку из потных милицейских пальцев.

Коляня, а иных сержантов бабульки на площади не называли, довольно скалился:

— Попалась, голубушка! Снова на гастроль явилась?!

Надежда Прохоровна помаленьку возвращалась в себя. Вернула выпученные глаза на место, потянула занемевшее от тисков запястье…

Но не тут-то было. Милицейская хватка только окрепла.

— Не-е-ет, голубушка! — лучезарно улыбнулся Коля. — Никуда я тебя не выпущу! Ты тетка верткая… — С этими словами он пошарил у себя за спиной, выудил оттуда наручники, и баба Надя тихонько охнула — события развивались чересчур стремительно для истерзанного нервотрепкой мышления. — А ты как думала? — бубнил сержант, пытаясь нацепить «браслеты» на покрытые старческой гречкой руки. — Ты думаешь… — здесь простофили живут? Да? Ротозеи? А здесь тебе — не тут! Не город… Тут за версту чужого человека видно…

Надежда Прохоровна судорожно дернулась.

— Стоять! — вовсе не шутейно приказал сержант и злобно сверкнул серыми, как сельский бык, глазами. — Не дергайся, Роза! У меня не вывернешься!

Надежда Прохоровна разъяренно вскричала:

— Да ты что!! Ты что, совсем, что ль… того?! Пусти, дурак!

— За дурака ответишь, — спокойно и сурово пообещал милиционер, защелкнул на запястьях стальные «украшения» и тычком придал Надежде Прохоровне направление. — Пошли в кутузку, голубушка. Порадуем дядю Диму.

— Да никуда я с тобой не пойду! — попыталась вырваться от сумасшедшего милиционера пенсионерка Губкина и произнесла протокольную фразу: — Вы что себе позволяете?!

— Иди, иди, Розочка, — ухмыльнулся ненормальный Коля. — Нечего тут спектакль устраивать, знаем мы вашего брата, со мной этот номер не выгорит. — Остановился, оглянулся по сторонам. — А где твоя подельница, родная? — спросил почти миролюбиво.

— Как подельница?! — взъярилась баба Надя.

— А с кем ты сегодня работаешь? С Милой, с Зоей? А? Ты думаешь, мы ничего не знаем, да? Ты думаешь, — Коляня больно тряхнул закованные в наручники бабы-Надины руки, — мы вам тут безобразничать дадим?!

Театр абсурда. Сумасшедший дом объявил день открытых дверей и карнавал: ненормальному русоголовому бугаю достался костюм милиционера и наручники в довесок.

Надежда Прохоровна решила умерить темперамент и дождаться встречи с кем-то более адекватным. Спорить с обрадованным встречей сержантом было абсолютно бесперспективно — он волок Надежду Прохоровну по главной поселковой улице с лицом осчастливленного идиота, получившего даром кулек конфет в разноцветных обертках: рот до ушей, фуражка лихо заломлена, чуть ли не пританцовывает от переизбытка чувств…

На площади собирала с прилавка товар одна-единственная старушка в панамке. Увидев конвоируемую, недавно проходившую здесь гражданку в шляпке, сельчанка вытаращила глаза и уронила на ногу немаленький зеленый кабачок. Охнула от боли на весь поселок.

Надежда Прохоровна решила взять ее в свидетели своего недавнего визита на крыльцо милиции, дернулась к ней:

— Вот эта гражданочка…

— Не балуй! — грозным рыком приказал сержант. Вернул конвоируемой прежнее направление, подпихнул к крыльцу отделения. — А ну иди, не то силу применю!

Надежде Прохоровне совершенно не хотелось, чтобы к ней применяли силу. Ей хотелось встретиться с начальством тронувшегося от жары сержанта и задать ему трепку под присмотром капитана Дмитрия Михайловича. «Опозорил бабушку на всю округу! — поднимаясь по крыльцу, наполнялась чувством баба Надя. — В наручниках по всему селу провел, балбес недоразвитый! Сам не представился, документы не предъявил, моих не попросил…»

Сержант толчком распахнул дверь отделения, впихнул Надежду Прохоровну в небольшой предбанник со столом и «обезьянником» и гордо проорал:

— Дядя Ди… Товарищ капитан! Смотрите, кого я тут поймал!!

За письменным столом возле окошка сидел рядовой милиционер и что-то быстро дожевывал. На гладком лице его сиял здоровый деревенский румянец, исключительно пушистые ресницы окаймляли небесно-голубые глаза, яркие пухлые губы удивленно приоткрылись при появлении в дверях «закованной» Надежды Прохоровны. (На коленях рядового, под столешницей, лежала приключенческая книжка в мягкой обложке.)

Тишина и благость только что царили в участке.