Лесли Чартерис - Убийство на голубой яхте

Это был мужчина высокого роста, с мертвенно-бледным лицом, делающим его похожим на стервятника, густыми белесыми бровями и близко посаженными зеленоватыми глазками. Тонкий длинный нос опускался к узким губам, а острый подбородок выдавался далеко вперед. Его лицо явно не принадлежало к числу тех, что вызывают у детей инстинктивную симпатию. А взрослые, знавшие Девера, — как мужчины, так и женщины, — любили его еще меньше.

Он жил и вел свои дела в Манчестере, но никто и никогда не слышал, чтобы местные власти гордились подобным фактом.

Симон Темпляр наблюдал, как Девер проходил мимо, обсуждая со своим адвокатом какой-то вопрос, связанный с только что выигранным делом. При этом у него было выражение лица приходского священника, беседующего с членом церковного совета после богослужения. Во всем сквозило столько фальши и лицемерия, что «Святой» почувствовал почти непреодолимое желание дать крепкого пинка в скрытый под полами сюртука зад господина Девера, да так, чтобы тот подлетел над ступеньками. Симон не сомневался, что городской совет Манчестера сумеет увязать концы с концами, даже если из числа налогоплательщиков исчезнет имя мистера Девера. И все-таки «Святому» удалось сдержать себя, и пять минут спустя вместе с Питером Квентином они отправились дальше.

— Выпьем чего-нибудь, — предложил «Святой».

Закурив, они вошли в ближайший бар и отыскали уединенный угол у стойки. Судебное заседание затянулось, и настал час, когда англичанин, уже совершенно легально, может подкрепиться рюмочкой того, что за границей — в нецивилизованных странах — позволительно принимать в любое время суток.

Несколько минут они молчали…

— Просто невероятно, что можно себе позволить, действуя в соответствии с законом, — язвительно произнес Питер Квентин некоторое время спустя. «Святой» натянуто улыбнулся. Он понимал, что Питер вовсе не имел в виду полную абсурдность английских законов, регламентирующих продажу спиртных напитков.

— Я хотел вблизи присмотреться к Якову Деверу и увидеть его в деле, — сказал Симон. — И у меня создалось впечатление, что все, что о нем говорится, — чистая правда.

О Якове Девере ходило множество самых разных историй, но ни одна из них так и не появилась в печати — за клевету грозил солидный денежный штраф. И Девер преспокойно продолжал лавировать в рамках закона. Он совершенно открыто занимался ссудой денег и в таком качестве был официально и законно зарегистрирован, в полном согласии с законодательством, которое в немалой степени содействовало процветанию ростовщичества.

Как официально и законно зарегистрированная личность Девер содержал в Манчестере бюро и лично контролировал все, даже самые мелкие денежные сделки. Он рассылал выдержанные в высокопарном стиле рекламные проспекты, в которых выражал готовность ссудить каждому желающему любую сумму от 10 до 50 000 фунтов стерлингов всего лишь на основании долговой расписки и обогащался при этом, по мнению «Святого», как никто — кроме него самого — обогащаться не имел права. Но, несмотря на это, дела мистера Девера, вероятнее всего, не привлекли бы внимания «Святого», если бы за ними не скрывалось нечто большее.

Так вот, господин Девер вопреки тому, о чем сообщали его художественно выполненные проспекты, занимался ссудой денег вовсе не потому, что хотел остаться в людской памяти как добрый гений Манчестера, а он придумал несколько оригинальных и совершенно легальных способов, с помощью которых ему удавалось обходить установленные законом ограничения.

Клиенты, которые обращались к нему с полным доверием и надеждой за суммой от 10 до 50 000 фунтов стерлингов, в большинстве своем ее получали, разумеется, не только на основании долговой расписки, но и солидного залога. Если деньги возвращались точно в установленный срок — все оканчивалось выплатой положенных в таких случаях процентов. Хитрые способы мистера Девера применялись только тогда, когда должник не мог выбраться из финансовых трудностей. Именно тогда жертва постепенно, но неумолимо втягивалась в лабиринт запутанных ипотечных залогов, дисконтированных чеков, «номинальных» векселей, непонятных «конверсий» и пересчетов, сопровождаемых специфическими терминами. Жертву втягивали в этот лабиринт настолько постепенно и осторожно, что вначале все выглядело совершенно невинно. Жертва увязала все больше и больше, беспечно подписывая документ за документом и погружаясь все глубже, полностью переставала ориентироваться в создавшемся положении. Вскоре она с изумлением убеждалась, что благодаря непостижимому жонглированию документами и цифрами должна мистеру Деверу в пять или шесть раз большую сумму, чем получила от него наличными, при этом она могла удостовериться, глядя на собственные подписи, что не произошло ни малейшего превышения законной нормы процентов.