Лесли Чартерис - Убийство на голубой яхте

Точно таким образом была доказана несправедливость обвинений некой вдовы — очередной жертвы Девера — на том судебном заседании, где они присутствовали. До «Святого» доходили слухи и о многих других подобных случаях.

— В прежние времена, — заметил Симон с какой-то грустью в голосе, — вместе с парочкой сельских парней мы искрошили бы братца Девера на кусочки и получили бы превосходную приманку для ловли омаров.

— А что можно сделать теперь? — поинтересовался Квентин.

— Теперь, — с досадой ответил «Святой», — мы можем только навестить Девера, чтобы получить с него крупный недобровольный взнос в пользу Пенсионного Фонда для преступников, пребывающих в нужде.

Питер сделал большой глоток очередной порции виски.

— Это должна быть дьявольски хитрая история, чтобы такая пташка на нее клюнула, — сказал он. — Я считаю, что история, с которой ты к нему отправишься, должна быть настолько правдоподобной, что хоть проверяй под микроскопом.

— Вот именно поэтому, — с важностью заявил Симон Темпляр, — я отправлюсь к нему с предложением, не вызывающим ни малейших подозрений. Он клюнет на наживку, которую не распознал бы самый опытный детектив мира. Ты прав, Питер, наверное, во всей Британской энциклопедии не найдется такого мошенничества, на которое наш Яков смог бы попасться. Слава Богу, что мы не преступники, а то могли бы обжечься на этом деле. Нет, приятель. Переполненные духом справедливости и великолепным шотландским виски, мы отправимся к братцу Якову с нимбами, сияющими над нашими головами. Именно для такого типа, как он, у меня в запасе есть одно идеальное преступление.

Когда на следующий день рано утром «Святой» появился в бюро Девера, над его головой, разумеется, не было заметно сияющего нимба, но, несмотря на это, он выглядел достаточно невинно. Белый цветок («символ чистоты» — по определению Симона) торчал в петлице на лацкане его пиджака, в правом глазу был монокль, а лицо «Святого» выражало такой наивный аристократический идиотизм, что управляющий бюро Девера — человек с физиономией настолько же желчной, как и у его хозяина — приветствовал клиента еще более раболепно, чем обычно.

Симон заявил, что хотел бы занять сто фунтов и охотно даст эту, как ее там… долговую расписку, если кто-нибудь ему объяснит, что из себя представляет эта, как ее там… долговая расписка. Управляющий приторно сладким голосом объяснил Симону, что, как ее там — долговая расписка — это специфическое наименование, которое прекрасно выглядит в рекламных объявлениях, но не применяется по отношению к солидным клиентам. Не может ли мистер… гм… Смит представить какие-нибудь другие гарантии.

— У меня есть немного старых выигрышных облигаций, — сказал «Святой», на что управляющий склонил голову и рассыпался в любезностях.

— Если бы вы могли секундочку подождать, сэр, возможно, мистер Девер найдет свободную минуту, чтобы принять вас лично.

«Святой» не сомневался, что Девер его примет. Он терпеливо прождал несколько минут; после чего его пригласили в кабинет Девера.

— Видите ли, сэр, вчера на скачках я проиграл крупную сумму денег. Лошади, на которых я ставил, бежали так, словно через мгновение собирались пасть замертво. Я играю по системе и, разумеется, невозможно каждый раз угадывать победителей. Но я уверен, что с лихвой отыграюсь, — тот, кто продал мне эту систему, уверял, что она еще никогда не подводила.

Глазки Девера заблестели. Пределом его мечтаний был именно такой клиент — глуповатый молодой человек с моноклем в глазу, верящий в выигрышную систему на скачках.

— Насколько я припоминаю, мистер… Смит… вы упоминали о какой-то гарантии. Разумеется, мы с огромным удовольствием одолжили бы вам сто фунтов без каких-либо формальностей, но…

— Да, у меня есть старые облигации, я не хотел бы с ними расставаться, ведь в этом месяце розыгрыш. Если выпадет счастливый номер, то получаешь неплохой выигрыш. Что-то вроде лотереи, но стоимость облигаций полностью гарантирована.

Симон вынул большой конверт и через стол протянул его Деверу. Тот достал из него пачку бумажек с множеством водяных знаков и выполненных золотыми и зелеными буквами цветистых надписей, которые гласили, что это облигации выигрышного займа Латвийской Республики (британская серия) 1929 года выпуска, достоинством 25 фунтов каждая.

Девер взял в руки хрустящие облигации, подозрительно посмотрел на узорчатые буквы через увеличительное стекло и снова взглянул на «Святого».