Александр Горохов: Приговоренный к власти

— Я подумаю, — тоскливо ответил Лешка. — Приходите завтра, точно в одиннадцать с четвертью.

— Все путем, босс! — захлебнулся от счастья Бублик. — Мы народ обязательный!

Араб оказался пунктуален. Появился без одной минуты одиннадцать. Разговор с ним продолжался, как и в первый раз, на раскур одной сигареты «Кэмел». Сошлись на 8 % с дохода и трех бесплатных сеансах в месяц для друзей Араба. Жалобу Лешки на конкурентов Араб выслушал спокойно, улыбнулся безгубым ртом и сказал лениво:

— Я подожду их в машине. Присылай.

Бублики, в свою очередь, тоже блеснули аккуратностью и объявились в обговоренное время — еще более нахальные, чем в прошлый визит.

— У нас, босс, к тебе такое предложение, от которого ты не сможешь отказаться! Надо твой доход делить по-честному! Нас тут трое, значит, на три части, поровну! Это будет справедливо!

Оба пухлощеких дурня уже новые кошельки заготовили в надежде набить их за чужой счет, не прикладывая к тому никаких собственных трудов.

— Ладно, — с деланной озабоченностью согласился Лешка. — Только вам эту идею надо обговорить с моим партнером. Он сидит в своем белом «мерсе».

— Лады, босс! Обговорим!

Лешка вышел следом за ними из подвала. Бублики покатились к автомобилю безо всяких предосторожностей. Хоть бы друг друга прикрывали, хоть бы дистанцию между собой разорвали — так нет! Так и сунули разом свои глупые черепушки в открытое окно «мерседеса».

Араб за рулем дымил сигаретой. Но переговоры продолжались на длину трех-четырех затяжек, не более того. Лимузин рявкнул мотором и плавно, неторопливо откатился. Бублики разогнулись, повернулись и двинулись обратно.

Смотреть на них было страшно. К Лешке возвращались не цветущие розовощекие удальцы-разбойники с большой дороги, а два щенка, пропущенные через бетономешалку. У кривоногого правая щека была продольно и глубоко прорезана бритвой. У напарника разрезан лоб — от виска до виска — кровь текла на глаза. Но оба — не кричали, не визжали, потому что было приказано молчать! Ай, да Араб! Мастер своего дела, ничего не скажешь. Оказалось, что он кое-что смыслил и в психической атаке. Оба Бублика шли к Лешке… извиняться!

Кривоногий проговорил жалостливо:

— Вы нас извините, Алексей Дмитриевич… Все в порядке.

Лешка с удовольствием помахал им ручкой и больше этих бубликов никогда не видел. На этом все проблемы закончились. Араб получал свои 8 %, трижды в месяц устраивал в подвале просмотры в компании с девочками, и жизнь казалась более или менее налаженной.

…Но вот сегодня, утром 19 августа, вся эта система затрещала по не зависящим от Лешкиной воли причинам.

Коммуняки возвращались к власти. Возвращались вместе со своей идиотской мечтой о светлом будущем, которое должны были усердно строить все верующие и не верующие в него. Значит, снова сгонят всех в послушные колонны, сунут в руки красную тряпку — и вперед по намеченному кем-то пути. Двигайся, как бессловесная тварь, и слушай команду!

Лешкой так много командовали, что снова подчиняться он не хотел. Алик Латынин — тоже, а потому помчался на баррикады. Оставалось узнать, что в этой ситуации предпримет самый близкий Лешке человек — Санька Журавлев.

Лешка набрал номер домашнего телефона Журавлевых, но не повезло. Трубку подняла его жена Зинаида, которая совершенно беспричинно, исключительно по каверзности женского характера, Лешку люто ненавидела. Считала, что он, Лешка, как самый близкий друг Журавлева — совращает и соблазняет мужа на разные мужские паскудства, сиречь пьянки-гулянки, пренебрежение семьей и встречи со всякого рода непотребными женщинами.

— Сани дома нет! — предельно раздраженно сказала Зинаида и не удержалась от ехидства: — Ему в отличие от некоторых надо работать. Он уже в шесть утра уехал в Останкино.

— «Некоторые» — это, конечно, я, — миролюбиво засмеялся Лешка. — Ладно, Зина, я к себе на работу Саньку приглашал, получал бы деньги, а не копейки. Но ему приятней бить баклуши на Останкинском телевидении и жить нищим.

— Александр презирает твою пошлую деятельность! — взвизгнула Зина.

— Чушь! — засмеялся Лешка. — И презирать, и уважать кого-то Саньке попросту лень. Он выше таких мелочей, потому как профессиональный лентяй. Прощай.

Он поспешно бросил трубку, чтобы не слышать, как выпускница филфака МГУ разразится отборнейшим матом, которым она владела с изумительным мастерством. Использовала, к ее чести, крайне редко.