Александр Горохов - Наказание

У женщины был красивый возраст — лет сорок. Скорее даже меньше. В строгом светлом костюме, на высоких каблуках, она легко и твердо шла по улице, не обращая никакого внимания на послеполуденную московскую суету. На нее оглядывались, но она к этому привыкла с юности, давно знала: если хочешь спокойной жизни при такой эффектной внешности, ни на кого не смотри и даже ни с кем ни на секунду не встречайся глазами. Встречный взгляд — зеленый сигнал светофора, в лучшем случае — желтый.

Она прошла мимо подземного входа в метро и около шеренги киосков, торгующих всякой всячиной — в основном из табачно-алкогольного ассортимента — как будто споткнулась, замедлила шаги и нахмурила чистый высокий лоб. Потом решительно и круто свернула к ближайшему.

Но широкий выбор винно-водочных изделий заставил ее призадуматься, какой напиток выбрать, она не знала. И не потому, что не имела опыта в подобных делах, а скорее из-за того, что боялась выбрать что-нибудь не то для визита к людям, о вкусах которых имела самое общее представление.

В конце концов, водку пьют все, и в этом вопросе промашки не будет. Но водка чем-то отпугивала ее, и, слегка поколебавшись, она остановила свой выбор на столь же надежном шампанском и купила две бутылки разом. Пришлось приобрести и яркую пластиковую сумку, потому что иначе пришлось бы тащить шампанское в руках, как ружья — у женщины с собой была только плоская белая сумочка из натуральной кожи.

Она миновала ряд киосков, а за ними, прямо на тротуаре, стояли ящики с ананасами. Шампанское и ананас — с таким подношением можно было явиться и к королевскому двору.

Она свернула в переулок, присмотрелась к нумерации домов, сверившись с записной книжкой, а потом с решительностью человека, бросающегося в ледяную воду, шагнула в парадные двери «сталинского» дома, тяжеловесной, надежной постройки послевоенных лет.

Железная клеть лифта вынесла ее на шестой этаж. Она скользнула взглядом по номерам квартир, подавила нервный вздох и нажала на кнопку звонка у обшарпанных дверей, сквозь которые явственно доносился дьявольский рев магнитофонной музыкальной записи.

Но звонок, как ни странно, услышали. И двери мгновенно распахнулись.

Рослый парень в джинсах и вылинявшей майке, жилистый, с высокой сильной шеей, приветливо улыбаясь, стоял на пороге. Но веселье и приветливость разом покинули его. Улыбка соскользнула с застывших губ, а темные глаза похолодели.

— Здравствуй, Борис, — с неожиданной робостью сказала женщина, и эта нерешительность совершенно не вязалась с ее властным и уверенным обликом.

Он косо глянул на сумку в ее руках, из которой торчали серебряные горлышки шампанского и перышки ананаса, потом бросил взгляд на ее губы, глаза, прическу и… неожиданно плюнул ей в лицо.

Женщина отшатнулась, беспомощно прикрываясь рукой.

Дверь захлопнулась с вызывающим грохотом.

Лифт хрустнул контактами и провалился вниз.

Женщина покачнулась и шагнула к лестнице. Пакет с подарками выскользнул из ослабевших рук, бутылки со звоном хлопнулись о гранит ступеней, ухнули, словно взорвались, и шампанское весело забулькало, пенистой рекой потекло по ступенькам, разом наполняя всю обшарпанную лестничную площадку запахом винограда и жаркого южного солнца.

Женщина уцепилась рукой за перила и боком, словно старуха, стала спускаться вниз, не обращая внимания на то, что своими изящными светлыми туфлями ступает прямо по искрящемуся вину.

Борис постоял в прихожей, прислушиваясь к неровным шагам на лестнице. Вскоре шаги незадачливой гостьи стихли.

Он раздраженно взглянул на себя в зеркало, с силой провел по лицу ладонью, словно не он кому-то, а ему плюнули в глаза, брезгливо вытер о край майки руки, тут же приободрился и наигранно весело шагнул к двери в кухню.

У двух раскаленных чадящих сковородок колдовал парень среднего роста, в одних трусах и переднике, пухловатый, круглоголовый, узкоглазый и улыбчивый.

— Кто пожаловал, Боря? Твои дамочки?

— Дамочки будут вечером, — сиплым от волнения голосом ответил Борис и тут же закричал испуганно: — Аркаша! Не смей мясо пережаривать! Забыл, что я полусырое, с кровью, люблю?!

— Помню, Боря, помню… Слышь, Борь, а ты на зоне, хоть раз за два года, отведал кусок натурального жареного мяса?