Александр Горохов: Наказание

Аркадий дочитал заметку и спросил без выражения.

— Может, опять устроил цирк?

— Нет, Инна сходила в морг, помахала своим студенческим билетом, пробралась в холодильную камеру и видела его.

— Он, — сказала Инна. — На плече — татуировка, какой-то иероглиф. Кружок, разделенный волнистой чертой. Делит его на черное и белое поля.

— Знак жизни и смерти, — сказал Аркадий. — Получается, что он. Кто-то о тренере позаботился. И кого же это могла взволновать его паршивая жизнь, потребовать усилий по ликвидации? Мне совершенно непонятна такая мелочная суетливость. А на кой хрен нам, ребята, идти в этот пижонский кабак? Поехали лучше домой. Там тепло, дешево, вонюче и хорошо. А в кабаке опять музыка будет по башке лупить, коньяк разбавят, ананасы пережарят, вместо телятины — ослятину подадут.

— И так каждый день дома сидим! — рассердился Борис. — Уж тебе-то полезно на люди выходить, а то окончательно одичаешь! Достиг счастья жизни — телевизор поставил напротив дивана и едва проснется, тут же его включает! С утра!

— Ошибаешься, — спокойно упрекнул его Аркадий. — Я теперь телевизор вообще не выключаю. Ведь вещание теперь почти круглосуточное. Посмотрю — посплю. Посплю — посмотрю. И новый цикл. Завидно, что ли?

— К Валентине Станиславовне, под ее теплый бок тебя, что ли, пристроить? Она уж давно намекает, что ты ей нравишься! За автомобилем ее будешь присматривать, в смысле технического обслуживания. Будешь жить, как у Христа за пазухой! Мужа своего она два месяца назад выперла, а? Так как?

— Вопрос требует осмысления и…

— Пристрой его, пристрой к Валентине! Как раз по его натуре! — радостно засмеялась Инна, и к гибели тренера Л. они больше не возвращались, ни в этот вечер, ни в остальные, — никогда.