Елена Ткач - Седьмой ключ

— Алешенька, милый, этак мы просидим всю ночь, а в деле ни на шаг не продвинемся… Давайте уговоримся — врастаем в это все постепенно, двигаемся не рывками, не вприпрыжку, а мало-помалу и будем кропотливо собирать материал обо всем интересующем нас. Кое-что найдется на станции — там и книжный лоток, и отдел в промтоварном… А потом тут поблизости, в Анискине, церквушка есть. Там тоже, наверно, отыщем кое-что нужное. Нам просвещаться пора, ведь мы вступили в битву и должны знать, с каким противником боремся…

— Уже вступили? — удивилась Манюня. — А когда? Как это, тетя Ксения?

— Кто знает, — она задумчиво положила голову на ладони. — Может, сегодня! Может с рожденья с самого… А может — когда появились в здешних краях… В этих вопросах приходится двигаться как бы наощупь, тут особая чуткость нужна. Одна ошибка — и все, пропал человек. Ведь им только того и надо…

— Кому… ИМ? — снова не выдержал Алеша и залился краской, встретив укоризненный Верин взгляд.

— Лешенька, я понимаю, тебе не терпится побольше узнать… — Вера встала и по очереди обошла детей, обнимая их и целуя в макушки. — Всем нам хочется! Но мы должны научиться сдерживать эти порывы — иначе… Мы ведь теперь не просто дачники — мы воины, и здесь у нас тайный военный совет! А на военном совете нет любопытных. И каждое слово — на вес золота, обдуманное и осторожное. Так ведь, Ксенечка?

Та, улыбаясь, кивнула. Только улыбка ее на сей раз казалась печальной. Видно, Ксения больше других понимала, на какой опасный путь они ступили.

— Но, все-таки… — Леша оказался упрям. Он хотел узнать главное — координаты той местности, где началась их битва, хотел правильно сориентироваться, чтобы ее начать… — Наш противник невидим, так? Так! Мы двигаемся наощупь, догадками. Но и это не все! Знаем мы цель нашей битвы? Зачем она, во имя чего?

— Ты прав, Алешенька! — Ксения больше не улыбалась. — Мы должны хотя бы в общих чертах представлять себе это… иначе мы проиграем. Но есть тут одна опасность. Если часто произносить громкие слова о высокой цели — они так и останутся пустыми словами. Все живое, искреннее из них выветрится.

— И все-таки, мы должны что-то для себя прояснить. Ради чего все — этот совет наш, ночные бдения?.. Ох, чует мое сердце, немало нам их предстоит! — приобняв за плечи девчонок, сидевших по обе стороны от нее, сказала Вера. — Знаете, у меня есть предложение. Пусть каждый все обдумает про себя, потом мы это обсудим и станет ясней вся картина — что же нам угрожает, как быть…

— Да, и еще — собираться здесь. Каждый вечер! Ну, или… через день, — выпалил Алеша, чрезвычайно взволнованный этими новыми обстоятельствами своей жизни. Его признали, его приняли… Он теперь не сам по себе — он член узкого круга избранных, посвященных. И теперь на равных, без дрожи в коленках может встречаться с девчонками. — Мне кажется, — продолжил он уже спокойнее, — мы должны придумать название. У нас же военный совет, значит, мы — штаб или как сказать… Тайное общество!

— Да, тайное общество! Давайте названье придумаем! — в один голос завопили девчонки, разом позабыв об опасностях.

Вера с Ксенией не смогли сдержать улыбки, глядя на взбудораженных от восторга детей.

«Какие же они в сущности маленькие! Правы ли мы, вовлекая их в это? — немо вопрошала подругу Вера. — Однако они должны быть готовыми ко всему, а значит, должны знать все, без скидок на возраст».

Ксения молча кивнула. И обе женщины порадовались, что без слов понимают друг друга.

— Давайте подумаем и над названием, каждый пускай поищет свое, а на следующем совете мы это обсудим, — предложила Ксения, — и тогда решим. Идет?

Все согласились. Был уже второй час ночи, глаза у всех помимо воли стали слипаться. Вера поднялась, чтобы постелить постели, а Ксения, несмотря на протесты хозяйки, отправилась ей помогать. И дети остались одни.

— Я… — начала Веточка, отколупывая ложкой сахар, прилипший к краю голубой крутобедрой сахарницы. — Все о своем сказали… кроме меня. А я… На меня что-то нашло… Муть какая-то. Я стала злая, противная. Вы… извините меня! — она подняла глаза, в которых блеснули слезы. Эта первая в ее жизни просьба о милости далась нелегко. — Я совсем не хотела. Не хочу…

Но Маша не дала ей договорить — кинулась к подруге на шею и принялась обнимать ее, так что Ветка едва не задохнулась.

— Ветуля, Ветусечка! — тараторила Маша, заглядывая ей в глаза, — ничего больше не говори! Мы и так с Лешей все поняли, правда, Леш? Тебя ведь стали опутывать эти… бр-р-р-р! Эти темные… видно, они в тебя как-то проникли. Вот ты и… правда, ведь правда, Леш?