Паула Гослинг - Ответная месть

— Вместе они будут олицетворять собой здравый смысл, озаряемый вспышкой молнии, — сказал он капитану Клоцману. — Поверьте мне — они сработаются.

Они сработались.

Этим четверым (по необходимости к ним подключались и другие полицейские) было поручено возглавить поиски убийцы. Все сведения, советы, подозрения и слухи, собранные тысячами полисменов и сыщиков в городе, поступали к ним. Копии всех протоколов и деловых бумаг, имеющих к этому отношение, направлялись им. Анонимные звонки и всяческие «добровольные признания» сообщались им. Жалобы и возмущенные заявления граждан переадресовывались. К ним поступали вопросы газетчиков, публики, других работников полиции. Эти вопросы и требования валились на них и снизу, и сверху, и со всех сторон.

И с любым новым убийством давление увеличивалось.

Страйкер и Тос прошли в полицейское отделение, чтобы продолжить беседу с капитаном Корса и просмотреть все задания и рапорты полицейского Ентола за несколько последних недель. Нилсон и Пински остались на автостоянке. Они наблюдали, как коронеры унесли то, что осталось от детектива Ентола, и Пински, размышляя, снова заговорил о том, что уже навязло у них на языке с тех пор, когда они заговорили об этом впервые:

— Если это случайность, то мы завязнем в нашем расследовании, не так ли?

— Еще бы, — проговорил Нилсон, яростно занося в блокнот описание места происшествия.

— Так давайте не будем считать это случайностью.

— Согласен с таким предложением, — пробормотал Нилсон. Пински пристально смотрел на фотографов, упаковывающих свое снаряжение.

— Начинали мы с трех выстрелов, произведенных с дальнего расстояния. Теперь вот четвертый — с близкого расстояния.

— Ну и что? — спросил Нилсон, продолжая писать.

— Можно предположить, что первые три жертвы были убийце незнакомы, а с четвертым они были дружны.

— Ничего себе друг! — Нилсон перестал писать и взглянул на Пински.

— Ну, допустим, просто знакомы, — уступил Пински.

— Может быть и так. Но, возможно, и наоборот — трех первых он расстрелял с дальнего расстояния, потому что боялся быть узнанным, а четвертого — с близкого, потому что они совершенно не знали друг друга, — предположил Нилсон и закрыл, наконец, свой блокнот.

— Думаю, лучше нам начать с беседы с напарником Ентола — как его зовут?

— Собелл, — сказал Пински. — Я его знаю — хороший парень. Должно быть, его здорово потрясло все это.

Нилсон взглянул на него с некоторым любопытством:

— А ты сильно был бы потрясен, если бы меня вот так пристрелили?

Пински посмотрел на него и задумался.

— Наверно, я минуту-другую был бы в шоке, — наконец предположил он.

— Так долго? — Нилсон удивленно поднял брови.

— А меня бы оплакивал ты долго? — в свою очередь поинтересовался Пински.

— Целый год ходил бы в черном, — искренне признался напарник.

— О! Вот здорово! Тебе же идет черное.

— Сам знаю, — ухмыльнулся Нилсон. — Может быть, пройдем в помещение и посмотрим, чем там заняты остальные? Мы можем обменяться впечатлениями и мнениями, а затем посмотреть, что выдал нам компьютер. Как я рад был бы обнаружить, что и жертвы, и убийца когда-то в детстве жевали вместе одну и ту же жвачку. Говорю тебе откровенно, Нед, все это порядком подействовало на меня. Я все время ощущаю некое горячее пятно на своем затылке как будто там укреплена яркая светящаяся мишень для стрельбы.

Пински согласно кивнул.

— Паршивое дело, как сказал бы Шерлок Холмс, — пробормотал он и неуклюже потащился следом за Нилсоном.

Собелл оказался лысеющим человеком с пышными усами над тонким ртом. Он сидел за столом, тупо уставясь на порванный журнал записей и на старенькую пишущую машинку. Он поднял голову, когда Пински и Нил-сон подошли к нему. Нед Пински окинул быстрым взглядом его мрачное лицо и поникшую фигуру и сразу понял, в каком он состоянии.

— Хэрри, — проговорил он, — как дела? — и присел на край стола.

Собелл взглянул на него.

— Это я обнаружил его, Нед. Я увидел его машину, пошел туда и нашел его. Я узнал его куртку. Боже мой! Его куртку, а не его самого ! Я думал, что знаю, каково это — потерять человека. Мы видим это почти каждый день, не так ли? И все-таки не так. Я все еще не могу осознать, что Фила нет в живых. Я сижу здесь, но внутри я мертв. Я не понимаю, откуда берется каждый мой вздох, как я еще дышу? Мне кажется, вот этот вздох последний: все — я умер. Но я еще дышу. Ничего со мной не происходит, я вдыхаю и выдыхаю…