Андрей Мягков: Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало

В уголке просторного салона одиноко тонул в кожаном кресле директор меховой базы Омар Иванович Цава.

На лестничной площадке было темно, тусклый свет проникал с верхнего этажа.

Мерин повернул ключ в замке, опустил ручку двери вниз до упора, потянул дверь на себя.

Не входя в квартиру, он нагнулся, присел на корточки: на полу почти невидимая, сливаясь с цветом паркета, лежала тонкая оборванная нитка.

Потолок в маленьком грязном закоулке, служившем Омару Ивановичу Цава кабинетом, казалось, вот-вот рухнет от писклявого гнева своего хозяина. Тот, размахивая короткими ручками в опасной близости от потного лица Владиса Николаевича Рубикса и многоразово пренебрегая цензурными соображениями, изволил говорить.

В комнате их было трое: за спиной Цавы на стене в багетной раме висел портрет улыбающегося Горбачёва.

— Ты один за всё отвечаешь! Один! Я первый буду голосовать за твой расстрел, шепелявый мудак! Тебя одного расстреляют! С моей головы не упадёт ни одна прядь! Что хочешь делай! Что хочешь!! Любые деньги! Бери каких хочешь людей, но чтобы завтра эти проклятые документы Хропцова лежали у меня на столе! Вот здесь, чтобы лежали! Вот здесь!!! — Он смахнул на пол телефонный аппарат и точно указал место, где завтра должны лежать проклятые документы. — Завтра! Шепелявый мудак!

Сергей Бельман выскочил из машины, хлопнул дверцей и, не разбирая дороги, по лужам устремился к подъезду своего дома. Встречные пешеходы шарахались в стороны, посылая ему вдогонку красноречивые «замечания».

Сергей двумя прыжками миновал последний лестничный марш. Ключ не попадал в замочную скважину, он злобно чертыхнулся, распахнул наконец дверь, ворвался в квартиру и… замер от неожиданности: в углу на диване в неестественно напряжённой позе сидела Мила. Спросить он ничего не успел, по её взгляду понял, что в комнате они не одни.

Раздался голос:

— Разговаривать будем тихо и уважительно.

Сергей оглянулся: перед ним стояли два человека.

Один, со шрамом на левой щеке, держал направленный в пол пистолет. Другой могучими плечами загораживал дверной проём кухни.

Бельман машинально двинулся им навстречу.

— Стоять!!! — пистолет взлетел вверх. Изуродованная щека полыхнула багровым изгибом шрама.

Широкоплечий парень шагнул в комнату, выверенным ударом в подбородок опрокинул Бельмана на пол, отступил в сторону.

— Повторяю: разговаривать будем уважительно, — человек со Шрамом снова опустил пистолет. — Где документы Хропцова?

Мерин три раза нажал кнопку звонка: два коротких, один длинный. Подождал немного, взглянул на часы, хотел позвонить ещё раз, но за дверью послышались шаги и насторожённый женский голос спросил:

— Кто здесь?

— Лидия Андреевна, это я, Игорь.

Щёлкнул замок, дверь распахнулась.

— Игорёчек, вот сюрприз. Проходите.

Мерин вошёл в прихожую.

— А Ники нет, она где-то в командировке, давно уже. И не звонит, поганка. А вам звонит?

— Да, регулярно, — соврал Мерин.

— Ну, слава богу, а то я уже места себе не нахожу. Я сейчас Севку разбужу, дрыхнет, балбес, вот обрадуется. Проходите, — она двинулась в комнату.

— Нет, нет, Лидия Андреевна, не будите ни в коем случае. Я на минутку.

— Никаких «минуток», не выдумывайте, пожалуйста. Проходите, раздевайтесь. Я поставлю чай. — Она не по годам резво кинулась в кухню, загремела посудой.

Мерин пошёл за ней.

— Вы меня извините, я действительно на одну минуту. По делу. Мне нужно оставить у вас вот этот пакет. Больше негде. Так уж получилось. — Он достал из кармана небольшой, завёрнутый в газету пакет. — Это очень важно. Вы его спрячьте, а когда Ника вернётся — отдайте ей, хорошо?

— Хорошо, конечно. А когда она вернётся?

— Должна скоро. Но только ей, больше никому. Хорошо?

— Ладно, ладно. Я всё понимаю. Ты же меня знаешь — могила, — она нечасто переходила с зятем на «ты». — Разве я тебя когда подводила? Один раз только и до сих пор простить себе не могу. А ты простил?

— Лидия Андреевна, я не помню, о чём вы, — сказал Мерин и почему-то густо покраснел.

— Ну и прекрасно. Я тоже забыла. А велосипед этот злосчастный Никочка в ремонт отдала: он хоть и складной, а не раскладывался. И всё-таки, Игорёша, — давай чайку, а?

Мерин обнял тёщу за плечи.

— И ещё вот это письмо, — он протянул ей конверт, — отдайте сразу же, как вернётся.

— Сразу, сразу и отдам, как только увижу. Но поздороваться-то сперва можно?