Джон Кризи - Вопль убийства

Доулиш остановился, как бы стремясь убедиться, что Хортон прочувствовал важность того, что известно полиции, и затем продолжал:

— Но это общие факты, которые сейчас не так и важны. Важно другое: подробности работы, которую проводил Халл. Мы объявили на него срочный, особо строгий розыск по всей Англии. Уэннекер, кстати, прекрасный полицейский, узнал его по фотографии, разосланной во все полицейские участки, и немедленно связался со мной. Насколько я могу судить, Халл не оказал Коллису необходимых тому услуг. Такое впечатление, что он бежал до того, как Коллис заставил его это сделать. Если бы он уже отдал нужную информацию, он не был бы жив и не смог бы убежать. Если он убежал из какого-то места поблизости, наиболее вероятным представляется Бэнфорд-Мэнор. — Доулиш замолчал на мгновение. Затем, слегка улыбаясь, продолжал: — Понимаете теперь, как работает полицейский ум?

— Я вижу, как работает ваш ум, — возразил Хортон, — но Халл мог сбежать из машины или пройти несколько миль. Господи, его могли даже выбросить из машины уже мертвым! Нет никаких оснований считать, что он сбежал из Бэнфорд-Мэнора.

— Это, конечно, всего лишь одна из возможностей, — сказал Доулиш. — Вы знакомы с Тэвноттами?

— Я с ними вместе рос и воспитывался.

— Другими словами, почти одной семьей.

— В некотором роде, — согласился Хортон.

— Ярая преданность, — пробормотал Доулиш. — Знаете ли вы их достаточно хорошо, чтобы выяснить для меня несколько вопросов, не объясняя им, в чем дело?

— Если вы предлагаете, чтобы я шпионил за Тэвноттами, то я, безусловно, отказываюсь, — с тихой яростью ответил Хортон.

— В каких бы преступлениях они ни были замешаны?

— Я не полицейский. Расследование преступлений — не мое дело, — произнес Хортон. — И я не собираюсь начать этим заниматься сейчас. Тэвнотты — люди чрезвычайно порядочные, двое их сыновей погибли на фронте. Это хорошие люди. Нелепо даже предполагать, что они будут в доме держать кого-то в плену или участвовать в каком-то преступлении. Это просто чудовищное предположение.

— О нет, не чудовищное, — проговорила от двери Клэр Хортон.

Когда жена заговорила, Хортон обернулся и удивленно уставился на нее. Доулиш посмотрел на лоснящееся костистое лицо и снова, как при первой встрече, подумал, что никогда не встречал менее привлекательной женщины. Ее седые волосы были похожи на мочалку, глаза с приспущенными веками были какими-то мутными. На ней был мужской халат, распахнутый на плоской груди так, что под ним была видна ярко-красная пижама. Она ъошла в комнату, притворяясь, что сдерживает зевоту.

— Я думал, что ты уже заснула, — протестующе сказал Хортон.

— Кто сможет заснуть при таком вавилонском столпотворении?

— Я же знаю, если ты не выспишься…

— У меня нервная болезнь, нейродермит, — объяснила Клэр, плюхаясь на стул. — Джим, дорогой, ты знаешь так же хорошо, как и я, что молодой Дэвид Тэвнотт сделает все, что ему взбредет в голову. Он натуральный потомок маркиза де Сада. И ты это знаешь.

— В нем есть некоторая жестокость, это верно, но ведь ты же не слышала, что говорил Доулиш.

— Я слышала, как ты сказал, что чудовищно предполагать, будто кто-то из Тэвноттов может держать пленника. Это не так. Они это делали. Глава этой семьи держал одну из своих бывших жен на чердаке.

— Это совсем другое дело!

— Либо факт есть, либо его нет. Тот, о котором я говорю, может быть легко проверен! — Клэр снова зевнула и мутным взглядом посмотрела на Доулиша.

— Многое ли из нашего разговора вы слышали? — спросил Доулиш, удивленный тем, насколько эта женщина изменила свое отношение к нему.

— Достаточно, чтобы понять: вы считаете, что мертвеца могли держать пленником где-то около Бэнфорд-Мэнора и каким-то образом убили после того, как он убежал. И, кажется, я услышала имя Коллис.

— Значит, вы слышали довольно много, — сухо заметил Доулиш. — Да, Коллис — преступник с международной репутацией. Мертвеца зовут Халл.

— И этот Коллис похищает людей, владеющих информацией, на основе которой можно совершить преступление, а затем, получив эту информацию, убивает их. Вы, кажется, так говорили?

— Ты, должно быть, подслушивала с самого начала, — проворчал Хортон.

— Просто естественное женское любопытство, дорогой Джим. Я поняла, что мы не очень-то помогаем, и мне стало стыдно. Когда я устаю, я всегда стервозно веду себя, — добавила она в сторону Доулиша.