Сергей Дигол - Утро звездочета

Когда же вместо бумаг я выхватываю из носка нож, Мостовой успевает облегченно вздохнуть, и с некоторым опозданием присоединяется к панике, охватившей охнувшую студию. Времени ни у кого, кроме смерти, не остается. Я бью себя в горло, но не посередине (мысль о лезвии в кадыке вызывает у меня приступ удушья), а немного левее и прямо под подбородком. Ослепят ли меня огни потустороннего мира, прежде чем погаснут софиты в студии, или между двумя огнями меня ждет своего рода чистилище, полная тьмы бездна, из-за которой человек и страшится смерти?

Узнать этого мне не дано, по крайней мере, сегодня. Я и не пытаюсь встать с дивана, зная, что смелости мне не хватит даже на то, чтобы натянуть носок поверх ножа. Волевые ощущения и вовсе улетучивается, когда по телевизору показывают стеклянную дверь с эмблемой НТВ, хотя в правом верхнем углу экрана виднеется полупрозрачный логотип Первого канала. Кажется, НТВ-шный знак будет светиться на многих каналах, о конкуренции же никто и не заикнется, по крайней мере, сегодня.

Погиб Владислав Тминин, и механизм корпоративной солидарности телевизионщиков запустился сам собой, совсем как цепная паническая реакция. В произошедшее трудно поверить: совсем молодой ведущий, программа которого «Главная кнопка» выходит лишь с прошлой осени. Рейтинг при этом зашкаливает, если, конечно, собственным рейтингам телевизионщиков можно верить. Тем не менее — эфир по субботам, прайм-тайм в двадцать ноль-ноль и все звезды в прямом эфире, от Николая Баскова до Михаила Веллера.

Парню достались две пули, в спину и в затылок, но увидеть своих убийц у него было немного шансов, даже если бы он стоял лицом к дороге. Стреляли из транспортного потока на Академика Королева, но пока к упавшему прямо перед телецентром Тминину подбежали люди, пока вызывали экстренные службы — сначала скорую помощь, потом сообразили, что надо бы и милицию, — злоумышленники достигли своей цели. Обнаружить машину уже не представлялось возможным, хотя милиция и пошла на экстренные меры, закрыв автомобильное движение до пересечения с Ботанической улицей.

Лишь переключив Первый на НТВ, где, разумеется, также идут экстренные новости, я вспоминаю про оповещатель. «Йоту» я нахожу не сразу, хотя метаться по квартире мне не приходится. Я так и сижу на диване, пытаясь определить, откуда лучше начать поиски: с прихожей, ванной комнаты, или все же приподняться и поискать в заднем кармане брюк, куда оповещатель я никогда не кладу. Но ведь и к проституткам с ребятами из Конторы я наведался впервые!

Когда я уже почти решаюсь все-таки начать с прихожей, «Йота» сама дает о себе знать — телефонным звонком прямо с телевизора, пялясь в который я все это время не замечал лежащий наверху аппарат. Звонит Мостовой, и я выдерживаю три гудка, чтобы успеть вернуться к дивану и уменьшить звук телевизора.

— Как отдохнул? — спрашивает он, и я не сразу нахожусь с ответом.

В его голосе мне слышится основанная на знании ирония — это меня и пугает. Он точно имеет в виду прошедшую ночь, но подразумевается ли под этим мое одиночество в собственной квартире или оргия в Лесном городке — по интонации не определить. Мостовой и не дает мне времени погадать, сразу переходит к делу.

— Около четырех тебе позвонят, — инструктирует он. — К шести вечера тебе надо быть у телецентра.

Я вздрагиваю, но перебивать шефа расспросами о Тминине не решаюсь.

— Машину, само собой, пришлем, — продолжает он и замолкает, будто ожидает от меня слов благодарности.

— А это ничего? — срывается у меня первая попавшаяся мысль. — Ну, если я на машине с мигалкой к телецентру? Не будет ли это воспри…

— С какой еще мигалкой? — перебивает Мостовой. — С чего ты взял? Поедешь на Форде Фокусе без всякой мигалки. Потому и выехать надо заранее: час-пик, пробки, сам понимаешь.

Я киваю беззвучно открывающему рот ведущему новостей НТВ, Мостовой же в ответ вздыхает, так и не дождавшись от меня ни одного утвердительного слова.

— Ладно, позже поговорим, — говорит он, и воспоминание о ночной вылазке словно бритвой разрезает мне мозг пополам.

Хотя почему, думаю я, отложив оповещатель. С чего я так дергаюсь? В конце концов, это я завтра проснусь знаменитым, и плевать, что масштабы моей популярности ограничатся нашей Конторой. Мне хочется поскорее рассказать обо всем Наташе, и я звоню — впервые и не на мобильный телефон — на ее новый домашний номер, и чувствую себя счастливым отцом, когда слышу в трубке голос сына.