Сергей Дигол - Утро звездочета

— Обязательно передай маме, — прошу я его и, кажется, он понимает, что основная информация — не факт моего звонка, а его причина.

Я отключаю оповещатель с внутренним спокойствием: он не подведет.

На НТВ тем временем показывают президента. Судя по золоченному двуглавому орлу за его спиной, Медведев находится в собственном кабинете. Я спешу увеличить громкость, но успеваю лишь на слова Бастрыкина, который сидит по правую руку от главы государства. По левую располагается Нургалиев, который, как и Медведев, не смотрит на Бастрыкина, пока тот докладывает. Говорит он тихо, и я отвожу взгляд от экрана и еле сдерживаюсь, чтобы не закрыть ладонями уши. Главный шеф что-то бормочет об отсутствии единого почерка в последних громких преступлениях, и когда его внезапно обрывает заговоривший куда более уверенно Нургалиев, становится ясно, что самые драматичные кадры нам не показывают. Министр внутренних дел не более конкретен, но убедительность, с которой он говорит об усилении патрулирования, о привлечении дополнительных сил и о плане «Перехват», создает более выигрышный для МВД фон.

Нургалиева также обрывают на полуслове, но теперь монтаж сделан ради резюме президента. Медведев также говорит вкрадчиво, но мне кажется, что его слова отзываются звоном бокалов в моем серванте. И хотя он даже не предлагает, а лишь призывает подумать об ужесточении уголовного кодекса и, возможно, о снятии моратория на смертную казнь, нет сомнений, что в ближайшее время соответствующий законопроект поступит на рассмотрение в Государственную Думу.

От новостей, связанных с убийством коллеги, телевизионщики переходят к другим событиям, но и эти вести веют тревогой. Группа «Мумий Тролль» подтвердила свое участие в концерте Pink, который должен состояться в субботу в Питере. Ясности же с самим концертом пока никакой: ведущий напоминает промелькнувшие накануне сообщения о том, что в связи с событиями в Москве концерт может быть и вовсе отменен. Доподлинно известно о приостановке продажи билетов, хотя, если верить организаторам, причина приостановки — чисто техническая. Якобы часть билетов была утеряна и теперь срочно допечатываются новые, не те же места, но в другом дизайне, во избежания не только подделок, но и давки на трибунах. Представители самой Pink пока хранят молчание, и ведущий, словно извиняясь, обещает более подробную информацию в следующих новостных выпусках.

Зато он переходит к отечественным звездам, хотя Валерия Леонтьева, о котором идет речь, теперь проблематично считать «отечественным». На гастролях в США, сообщает ведущий, Леонтьев объявил о прекращении гастрольной деятельности и музыкальной карьеры. Певец сообщил, что не намерен возвращаться в Россию, и эту новость ведущий почему-то не подкрепляет оговоркой о последующих подробностях, хотя без самого Леонтьева в кадре, новость выглядит еще более сомнительной, чем история с потерявшимися билетами.

Напряжение все равно не спадает, кажется, даже диван подо мной наэлектризовался. Выпуск новостей никак не заканчивается, хотя ведущий уже собрался было попрощаться.

— Срочная новость, — говорит он, тасуя перед собой бумаги. — В Химках… эээ… в Химкинском лесу! В Химкинском лесу, как сообщает Интерфакс, неизвестные лица разбили лагерь. Установлены несколько десятков палаток. По… (шелест бумаг) по некоторым данным, это экологи. Экологи и местные жители, протестующие против строительства скоростной автомагистрали между Москвой и Санкт-Петербургом и… соответственно… против вырубки этого самого Химкинского леса. Эээ… пока никаких требований, протестующие не выдвигали заявлений, касающихся последних трагических событий, в том числе и гибели нашего коллеги, с их… с их стороны эээ… ничего такого не последовало.

Я выключаю телевизор. Я переел экстренных новостей, а мои нервы в преддверии скорого эфира и без того на пределе. Минут пятнадцать я стою на балконе. Чищу мундир, еще столько же провожу в туалете, затем минут сорок — в ванной, где я моюсь, бреюсь и чищу зубы, и снова на полчаса пропадаю в туалете.

Мандраж уходит лишь с телефонным звонком, хотя от звука звонка я еще ой как вздрогнул. Машина ждет меня во дворе, и я успокаиваюсь и удивляюсь тому, как гладко и даже торжественно проходит последняя фаза моей подготовки: от облачения в мундир до выхода из подъезда.

Через тридцать две минуты мы подъезжаем к телецентру, где на площадке метрах в пятидесяти от входа толпятся люди и, кажется, уже лежат цветы. Меня высаживают справа от здания, внутри которого я спешу укрыться, словно меня ожидает гнев почитателей Тминина или, того хуже, одна из не доставшихся ему пуль.