Сергей Дигол - Утро звездочета

— Вот об этом точно можно пока забыть, — сказал он, и я окончательно поверил в то, что меня держат в положении заложника.

Что выторговывает у Конторы ФСБ? И какую цену мне еще придется заплатить за их затянувшийся аукцион? Я пытался просчитать ситуацию, но чем больше я напрягался, тем очевидней становилась правота врачей. Я действительно был еще очень слаб, и любая попытка вдумчивого анализа заканчивалась тем, что у меня отпадало малейшее желание думать. Лишь на пятые сутки я почувствовал прилив сил и, словно зная об этом, персонал госпиталя приготовил для меня подарок — газету «Коммерсант», которую медсестра принесла мне вместе с вечерней порцией таблеток.

— Ваши коллеги заходили, — ответила она на мой удивленный взгляд. — Вы как раз спали после обеда, а ждать они не смогли. Сказали, что придут завтра.

Это обнадеживало. Я, конечно, не думал, что прикрывая меня спинами и распугивая медперсонал и охрану оружием, ребята вызволят меня отсюда и что за забором, уже будет ждать заведенная машина и, кто знает, может за рулем будет сам Чижов. Я хотел сбежать, но не ценой побега. Я понял, что освобождение скоро, в противном случае газета не попала бы в мои руки.

Руки, кстати, подрагивали. Я смотрел на дрожащую газету и не верил своим глазам. Даже огромный, в четверть первой полосы, заголовок, не мог превзойти моего удивления от самого факта присутствия газеты. Пару минут ушло на восстановление нормального ритма дыхания. Затем я глубоко вздохнул и стал читать.

«ПРОЩАЙ, КОШМАР!», кричал заголовок, под которым еще четверть полосы занимала фотография. Рассмотрев ее я понял, что удар в БМВ пришелся сзади и сбоку, о чем свидетельствовала сильная вмятина с правой стороны багажника. Моей машины на снимке не было, но я ее и не искал. Я хотел видеть верх кузова БМВ, но снимая, фотограф словно сидел на корточках и поэтому на главный вопрос — была ли на машине мигалка — я для себя так и не смог ответить.

В статье об этом тоже ничего не было. Да и не читал я статью, лишь пробежал ее глазами, спотыкаясь о фамилии и названия госучреждений. Бортников, Маркин, ФСБ, ГУВД, СКП РФ. Президент Медведев поздравил правоохранительные органы с «серьезным успехом», посоветовав, однако не расслабляться. При этом он заявил, что демократические и либеральные ценности остаются незыблемыми нормами, определяющими развитие страны, и никакие форс-мажорные обстоятельства не способны изменить это. Своей фамилии я, конечно, не обнаружил, в статье лишь туманно говорилось о «самоотверженных действиях сотрудника правоохранительных органов». Еще бы написали «рядового сотрудника», подумал я и перевернул страницу.

А там, сразу на второй полосе — сенсация. Которая, если бы не мой таран, в который я сам уже почти поверил, была бы на месте аршинного заголовка на первой полосе. Президент уволил мэра Москвы — от этой новости газета снова задрожала в моих руках. Впрочем, здесь заголовок был не хуже: «Огонь, вода, медные трубы и… президент».

«Карьера Юрия Лужкова напоминала спуск слаломиста», писал обозреватель. «Причем не простого статиста, а чемпиона. Это было понятно с первых метров дистанции, которые в карьере Лужкова совпали с 1992 годом, когда он заступил на должность столичного градоначальника. С каждым метром он только прибавлял в весе, причем, как истовый спортсмен, исключительно в политическом смысле».

— Ваше болеутоляющее, — оторвала меня от газеты медсестра. — Восемь часов, — добавила она, словно оправдывалась за протянутую мне капсулу.

«Наш слаломист забыл об одном: любая дистанция когда-нибудь заканчивается. У кого-то он завершается сходом на первом повороте, у кого-то — падением с переломом руки и малой берцовой кости. Спортсмену Лужкову повезло и, в то же время, не повезло. Пройдя все мыслимые препятствия, оставив за спиной всевозможных конкурентов, он въехал на заключительную прямую, где его и… дисквалифицировали за считанные метры до триумфального финиша. И все ведь прошел, все преодолел: воду начала девяностых, огонь их середины, медные (а в случае Лужкова, пожалуй, и золотые с бриллиантами) трубы второй половины девяностых-начала двухтысячных. На такой трассе даже самый стойкий возомнит себя бог знает кем. Но бог у наших чиновников один, и на него-то теперь уже бывший мэр, что называется, забил. А бог не забывает тех, кто на него забивает. Всего два слова — „утрата доверия“, и Юрий Михайлович Лужков — пенсионер. И кстати, даже не всероссийского значения».