Сергей Дигол - Утро звездочета

— Что за глупости? — вскипаю я.

— Но у тебя же будут другие дети? — поднимает он, наконец, на меня глаза.

— Так ведь и ваш братик не будет моим ребенком, — усмехаюсь я. — Или сестричка, уж это как получится.

— Как это? — не понимает Андрейка.

— Так. Он, ну, или она будет ребенком Никиты.

— Он будет ребенком мамы, — неуверенно говорит Андрей.

— Правильно, — киваю я, — мамы и Никиты.

Андрей замолкает, и вздыхает лишь когда мы останавливаемся на перекрестке перед домом Наташи. Перед их, черт возьми, домом.

— Вы всегда будете моими детьми, — наклоняюсь я и поочередно целую сына и дочь в макушки. — И гулять с вами мы будем, пока вам это не надоест.

— Нам не надоест, папа, — поспешно заверяет Андрейка, и я улыбаюсь в ответ.

— Я буду скучать, — говорю я, целуя детей уже в прихожей.

Наташа же не скрывает своего удивления.

— Ты не приедешь в аэропорт? — поднимает она брови.

Она уже переоделась в салатовый летний спортивный костюм из маечки и шортиков. Как и халат, эти обновки относятся к периоду ее второго брака. Никита приветствует меня криком из кухни, заглушаемый шипением сковороды; сегодня ему доверен ужин, и он не рискует отлучиться даже на минуту, просто чтобы пожать мне руку.

— Ты же видишь, — объясняюсь я с Наташей вполголоса, — мы сейчас почти не спим. У меня, кстати, через полтора часа — ночное дежурство, — не вру я, не уточняя, однако подробностей.

Ничего не говоря, Наташа задирает уголок рта, и этого достаточно, чтобы понять, как она меня презирает. Она как квочка, из-под крыльев которой на меня смотрят мои же дети, и этого достаточно, чтобы кое-что уяснить для себя. Кое-что очень важное.

Именно — что эти трое больше никогда не будут моей семьей.

Скажу сразу, на случай, если эта рецензия выйдет неудачной. У меня на этот счет есть алиби. Состоит оно в том, что знаменитый фильм Фассбиндера, по которому поставил спектакль его соотечественник, режиссер берлинского театра «Шаубюне» Томас Остермайер, я не смотрел. Подозреваю, что сравнение с фильмом будет рассматриваться как обязательное условие любой рецензии, так что своим признанием я как бы снимаю с себя часть ответственности. Впрочем, незнание фильма мне при желании можно поставить в укор — мол, первоисточника не видел, а запал на подделку.

Но что же я могу поделать — очень уж хороша подделка!

Хотя, выходя из зала, среди восторженных или ошалело молчащих зрителей, среди которых было немало моих коллег (показ-то в Москве единственным, и добрая половина зала досталась «блатным»), я скорее не восхищался, а удручился.

Что за муть, честное слово, приходится в большинстве своем рецензировать! Даже не знаю, когда в следующий раз заставлю себя пойти на отечественный спектакль, и это при том, что родная редакция вряд ли будет в восторге от моего продолжительного молчания. Но что поделать, если, простите за банальность, НЕ ХОЧЕТСЯ. Не хочется видеть лица актеров, натужные или надоевшие, а то и натужные и надоевшие, не хочется смотреть картонную классику или псевдоавангард — и то и другое безобразно вульгарно и насквозь фальшиво. Но больше всего не хочется ощущать себя идиотом. Из раза в раз видеть на сцене халтуру, понимать, что тебя «кидают» и все равно приходить снова и снова, потому что у тебя, видите ли, РЕДАКЦИОННОЕ ЗАДАНИЕ!

Отлично, отвечаю я, задание так задание. Только я ведь не ассенизатор, меня главред не снабжает непромокаемым фартуком, резиновыми рукавицами и респиратором. Напротив, каждая афиша обещает мне элитный театральный парфюм и что же? На протяжении трех часов спектакля приходится вдыхать привычный аромат. Родной сценический навоз. Правда, завернутый в дорогую упаковку.

В этом плане спектакль «Замужество Марии Браун» честен — там, где актерам изобразить что-то не под силу, за них играет кинопроектор. Хотя, уверен, не будь проектора, сыграли бы и они. Я даже не уверен, сколько их всего было, актеров. Четыре? Пять? Кажется, что не меньше восьми, хотя на самом деле меньше. Зато актриса точно была одна — Бригитта Хоффмайер. Не суперзвезда (у нас так и вовсе неизвестная даже «профессионалам») и не сказать, чтобы красивая. Маленькая, бледная, коротконогая.

А еще — блистательная, восхитительная, неподражаемая.

Одного спектакля с фрау Хоффмайер достаточно, чтобы пожалеть, что мы увидели лишь одну из актрис берлинского театра. Хотя и этого достаточно, чтобы понять что ей по плечу — любая роль. На самом высоком уровне. Вообще любая. И сыграет она так, что выходя из зала, покусываешь локти за родной театр.