Сергей Дигол - Утро звездочета

— Что? — спрашивает она, не понимая, почему я звоню с незнакомого номера. — Сережа, это ты?

— Со мной все в порядке!

— Что-то случилось? — кажется, начинает волноваться она.

— Вы что, не смотрели? — начинаю соображать я.

— Что не смотрели? Сережа, мы детей в дорогу собираем. Если ты про телевизор, то сегодня, кажется, даже не включали.

— Ой, мама! — слышу я где-то вдалеке голос сына. — Мам, папу будут показывать!

Он ничего не сказал. Мое продолжение, мое послание в вечность, мой рассеянный сынишка забыл о моей просьбе. Я сам виноват: я так редко просил его о чем-то раньше, что он так и не научился реагировать на мои просьбы.

— Сейчас включу, — говорит Наташа.

Я пробиваюсь сквозь ее суетливость, перекрикивая голосящих в трубке детей, что дается мне нелегко. Я не могу орать в чужой телефон в чужой машине. Все же мне удается главное — телевизор они раздумывают включать, а трубку берет Никита.

— Не стоит за нас волноваться, — успокаивает он. — Тем более, что в воскресенье дети улетают в Крым.

— Как в воскресенье? — поражен я. — Говорили же, во вторник!

— Вчера поменяли билеты. Хотел на сегодня, но на сегодня не получилось. Никак. Да и так пришлось переплачивать. Врачи говорят, что при такой жаре в Москве оставаться небезопасно. Особенно детям.

— Как же так? — сокрушаюсь я. — А я собирался погулять с ними.

— Ну так пойдите, — советует Никита. — Почему бы не в субботу?

— Сережа! — кричит Наташа (представляю, как она вырвала трубку у мужа). — А на самом деле, погуляйте в субботу. А мы сможем еще раз вещи пересмотреть, ничего ли не забыли.

Потрахаться вдоволь вам не терпится, мысленно отвечаю я. Предстоящего месяца без детей мало, прикидываю я, испытывая приступ то ли зависти, то ли ревности оттого, что ничего такого, несмотря на пустой дом, мне не грозит. Забота Никиты о здоровье моих детей остается за пределами моего внимания.

— А что опять произошло? — спрашивает меня Наташа. — Кого это опять убили?

По ее вопросу понятно, что телевизор в доме все-таки заработал, мне же меньше всего хочется что-то объяснять, и дело не только в том, что я начинаю злоупотреблять щедростью и терпением водителя.

— Я сейчас немного занят, — уверяю я. — По телевизору все расскажут. Но вы все равно не волнуйтесь, да и потом, — я чувствую, что начинаю путаться, — они все равно улетают в воскресенье.

— Так ты приедешь в субботу? — спрашивает после паузы Наташа.

— Надеюсь, ничего не помешает. У нас сейчас хуже чем на вулкане. Там хоть понятно, под каким местом пожар.

— Понятно, — слышу я и вижу, как она скептически поджимает губы.

— Я позвоню завтра утром, — принимаю на себя обязательство я.

Мы прощаемся и лишь замолчав, я понимаю, что Наташа так и не поинтересовалась смыслом слов сына и по какому, собственно, поводу меня должны показывать по телевизору.

Не проявляют любопытство и на работе, но это меня ничуть не смущает. Я вхожу в кабинет Мостового в разгар очередной внеочередной планерки, и то, что шеф ради меня вынужден фактически начать сначала, совсем не означает моих внезапно взлетевших акций. Слишком важна информация, чтобы с ней не ознакомить даже меня.

— Повторяю главное, — повторяет шеф. — Президент освободил от занимаемой должности генерала Багмета. Принято решение, в связи с последними убийствами, вернуть все как было. Мы снова занимаемся делом Карасина и только им. Разница в том, что теперь персональная ответственность за все шумные убийства возложена на Бастрыкина, так что прошу не удивляться и, главное, не впадать в ступор, если столкнетесь с нашим общим шефом в служебном туалете.

По оживлению в кабинете я понимаю, что Мостовой импровизирует, не желая, видимо, утомлять повторами моих коллег.

— И еще. Кроме того, что при расследовании убийства Карасина мы напрямую подчиняемся Бастрыкину, в нашу бригаду будет введены несколько — я пока не готов сказать сколько именно, скорее всего, два или три, — новых сотрудника. И это будут сотрудники Федеральной службы безопасности. В общем, коллеги, как только выплывем, надеюсь, что не кверху брюхом, из этой истории, подозреваю, что нас выведут из под контроля прокуратуры.

Мы молчим, переваривая откровения шефа.

— Завтра, — продолжает он, — прошу быть всех на работе к семи утра. На половину восьмого назначено совещание в Большом зале, присутствие обязательно. Еще нас посетят гости, кто именно — неизвестно даже мне. В любом случае прошу не опаздывать: неизвестный гость хуже сами знаете кого.