Жорж Сименон - Он приехал в день поминовения

Скоро особняк на набережной Урсулинок станет местной достопримечательностью.

Жиль машинально повернул голову к окну тетки и заметил Колетту, спрятавшуюся за тюлевой занавеской. Она тоже видела фотографа.

Он бросился в кухню. На столе лежала газета - та же, которую он только что прочел.

- Надеюсь, вы не дали ей этот номер? - спросил он мадам Ренке.

- К несчастью, она сама вынула его из почтового ящика.

- Что она сказала?

- Ни слова. Месье Соваже забрали. Утром заходил мой брат. Мадам передала ему письмо для доктора. Адвокатом он, кажется, выбрал Козеля. Это один из лучших в городе... Что же будет, месье Жиль?

Жиль не ответил, вышел из кухни, спустился по лестнице и направился в бывшую церковь. Он чувствовал, что все с любопытством посматривают на него.

- Не подниметесь ли ко мне, месье Лепар? Служащий сложил бумаги, взял очки в стальной оправе, ручку, сине-красный карандаш.

- Иду, месье Жиль.

С чем бы ни обращались к бухгалтеру, вид у него всегда был виноватый.

Жиль поднялся с ним в кабинет, который устроил себе рядом со спальней.

- Вы хотите поработать со мной над бумагами Элуа?

- Нет, месье Лепар, я пригласил вам не для этого. У меня к вам важный вопрос.

Жиль решил не медлить - события подгоняли его.

- Месье Лепар, вы согласны выдать за меня свою дочь?

Служащий посмотрел на него ничего не выражающими глазами, потом попробовал улыбнуться.

- Почему вы задаете мне подобный вопрос, месье Жиль? Вы с ней не знакомы, и к тому же...

- Что "к тому же"?

- Право, не знаю... Не может же быть, чтобы вы...

- Месье Лепар, я официально прошу у вас руки Алисы, с которой, должен в этом признаться, всю зиму речался тайком.

Больше Лепар не сказал ни слова. Он словно окаменел.

- Вчера, когда я спросил Алису, согласна ли она стать моей женой, никто не мог предвидеть, что нашей семьей займутся газеты. Подумайте хорошенько, месье Лепар. Если хотите, посоветуйтесь с женой. Жду от вас ответа во второй половине дня, хорошо?

- Да, да. Я...

И бухгалтер вышел, стукнувшись на ходу о дверную притолоку.

В коридоре Жиль увидел Плантеля, следовавшего за мадам Ренке.

- Не помешаю?

- Входите. Я только что посватался.

Плантель сделал жест, означавший: "Неважно. Речь пойдет не об этом".

В кабинете у Жиля Плантель был впервые, и, когда он оглядел стеллажи из некрашеного дерева, на которых выстроились папки с бумагами Мовуазена, губы его искривились в горькой усмешке.

- Вы позволите? - спросил он, усаживаясь. - Третий этаж - это теперь для меня высоко. Надеюсь, вы читали газету?

- Да, прочел.

- Вчера вы ходили на улицу Минаж, верно?

- Да, ходил.

- Ну, так вот. Сейчас это знает уже полгорода, и люди говорят, что вы заодно с вашей теткой.

- Почему заодно? В чем?

- Выслушайте меня, Жиль. Вы молоды. Этой зимой вы сочли себя вправе жить как вам заблагорассудится, не слушая, что вам советуют старшие. Только вчера, например, я узнал, что вы намерены жениться на какой-то здешней девице. Это ваше дело. Но я, к сожалению, вынужден напомнить вам, что вы - наследник своего дяди Мовуазена, который был моим другом. Здесь его дом. Вам прекрасно известно поведение его жены. В этих обстоятельствах, особенно после того, что произошло вчера, выказывать ей симпатию, которая может быть превратно истолкована,- значит идти на скандал. Сегодня утром я виделся с вашей тетушкой Элуа. Она к тому же ваша опекунша. Быть может, вы не знаете законов, но служащий, избранный вами в советники, подтвердит вам, что существуют меры, к которым нам придется прибегнуть, если вы...

Плантель встал, стряхнул пепел с сигары, взял шляпу и неторопливо надел ее.

- Вот все, что я хотел сказать, друг мой. Надеюсь, вы меня поняли?

III

Впечатление было такое, что их здесь не ждали. Храм был пуст, словно его давным-давно закрыли. Лишь за одной из колонн, перед кем-то пожертвованным образом, горело несколько свечек. Здание было освещено не лучше, чем улица, шаги отдавались гулко, как в доме, где уже много лет не живут.

Никто не встретил вошедших, никто не сказал им, куда идти и что делать; поэтому Жерардина, хорошо знакомая с церковными порядками, сама провела их к первым скамьям справа.

Свадьба была немноголюдная. Семью Мовуазенов представляли только Жерардина и Боб - барышни Элуа остались у самого входа. Со стороны Лепаров присутствовали сам Лепар с женой и брат ее, дряхлый, совершенно глухой дядя Алисы, которого пришлось пригласить, чтобы не обидеть старика, тем более что он собирался завещать племяннице принадлежащий ему домик.