Павел Шестаков - Остановка

— Ну, до Феллини отец не дожил.

— Об отце я, конечно, не знаю. Меня больше Черновол занимает. А уж это делец высшей пробы.

— За что и поплатился. Или ты забыл?

— Помню, Коля, помню.

— Так можно ли считать ее преступницей, убийцей?

— По закону?

— Да просто по-человечески!

Тут Мазин возразил решительно. Пока он свои взгляды излагал, он готов был и возражения выслушать, но покушений на закон не терпел.

— Вот это, Николай, самое опасное и, к сожалению, распространенное заблуждение. Дескать, по закону — одно, а по-человечески, как ты говоришь, — другое. Да, доброму человеку Ирина и жертвой может показаться; однако закон при всей своей кажущейся упрощенности точно отражает подлинные реалии. Он, если хочешь, мудрее жалости, которая и обмануться может. А жертва далеко не всегда конечный итог зла, иногда и очередное звено. Черновол принес в семью зло? Согласен! Ирина одна из жертв? Да. Но сначала она стала жертвой того самого хлеба с маслом, которым ее не просто кормили, но создавали убежденность, что это естественно, хорошо, правильно, что ее благополучие — следствие не просто родительской щедрости, но и ума, предприимчивости; короче, бутерброд с маслом подавался как символ пресловутого «умения жить». Всего-то два слова, а сколько они душ погубили!

— Сама Ирина, между прочим, не очень похожа на «умеющую жить».

— Тем более! Значит, муж должен уметь, а если он не умеет, что тогда?

— Искать того, кто умеет?

— Конечно, и в данном варианте он тут как тут. Ситуация складывается виктимологическая. Жертва провоцирует преступника.

— А потом они меняются ролями?

— Ах, Коля, — вздохнул Мазин, — далеко наука ушла, а проблемы старые остались, что раньше — курица или яйцо? Кто жертва, Ирина или Черновол? К счастью, помимо трагедийного — жертва, есть еще служебный термин — потерпевший. Черновол сейчас прежде всего потерпевший.

— А Ирина, которую преследуют?

Мазин взглянул на часы.

— Ты вовремя вспомнил.

Мы заговорились, телевизор за стенкой давно утих, последняя электричка сбежала по шпалам, жена, видимо, спала, и на календаре можно было перевернуть очередной листок.

— Можно уже кое-что узнать, — сказал Мазин и набрал номер.

Ему докладывали кратко и громко. Я слышал почти каждое слово:

— Звонок был.

— Откуда?

— Из автомата на Второй Электротехнической.

— Задержали?

— Нет, этот район…

— Понятно.

— Товарищ подполковник! Вы знаете, сколько в городе автоматов?

— Я вас не упрекаю.

Он повесил трубку.

— Черт!

— Упустили? — переспросил я, хотя и слышал, что говорилось.

— Да, но нельзя же, в самом деле, поставить по человеку у каждого таксофона.

— Ты огорчен? Послушай, конечно, мерзавца поймать было бы поучительно, однако…

— Я не огорчен, Николай, я немного удивлен.

— Чем?

— Прошлой ночью звонили из автомата возле рынка, сейчас со Второй Электротехнической. Ты свой город знаешь?

— Еще бы! Противоположные концы.

— То-то! Если звонит шутник, идиот, кретин, пусть злой подлец, зачем такие концы проделывать, километров по пятнадцать, среди ночи, зачем?

— У него, наверно, есть машина.

Мазин кивнул.

— Предположение верное, и может даже пригодиться, но тут опять серьезным запахло. Одно дело — спуститься в тапочках на угол перед сном и звякнуть для смеха, совсем другое — ехать специально через весь город.

— Что же ты предполагаешь?

— Продуманный умысел.

— А если он там в гостях был? Выпил, закусил на Электротехнической и по пути опять пошутить захотелось?

Мазин улыбнулся.

— Заводишь меня? И зря. Такие глупые случайности сплошь и рядом бывают. Только исходить из расчета на случайность нельзя. Ну, ладно, кое-что сейчас узнаем. Я просил Ирину попытаться вступить в разговор, чтобы задержать звонаря. За это время можно было бы предпринять меры. Понимаешь?

— Его записали?

— Не так запросто записывать разговоры. Это тебе не Америка. Да и какая необходимость? Я думаю, она сама скажет.

— Ну конечно. Звони! Она же недавно говорила, наверняка еще не спит и все помнит, каждое слово.

— Сейчас. Возьми другую трубку. Ты эту женщину знаешь лучше, может быть, что-то тебе будет понятнее.

Я принес второй аппарат.

— Ирина Васильевна? Это Мазин. Простите за поздний звонок.

Я заметил, что трубка у Михалевых была поднята сразу, буквально после первого гудка, а вот с ответом Ирина помедлила.

— Я вас слушаю.

— Вам опять звонили. Я знаю. Вы говорили с ним?