Леонид Словин - Хозяин берега

- Баларгимов зарвался. - Мазут начал говорить еще по дороге. Всех-подмял! Признаешь - он тебе все сделает: и похороны, и свадьбу. Денег даст, сына в институт устроит...

- Многие его признали?

- Почти все! Любого мог остановить: "Езжай за водкой!" И попробуй откажи! А уж если махнет рукой - машина или автобус, - тормози сразу! Осетрину открыто продавал. Все видели. И милиция, и рыбнадзор. И всегда с ружьем. И под-датый. Крови много за ним! Люди подтвердят, если надо...

Я понял, что восточнокаспийская браконьерская "коза ностра" от Баларгимова отказалась.

Со здания бывшего банка на нас смотрел проступивший из-под краски призыв: "Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!"

Сколько их было тут - выборов в Советы, в Верховные и местные! И ничего не менялось. Иссеченные дождями каменные стены, бочки с питьевой водой, доставленной бензовозом. Занесенная песком техника. Распад. Разруха. Запустение...

Собственно, так и должна была выглядеть столица этой порожденной застоем республики, управлявшейся советом шефов лодок, с их собственными вооруженными силами, разведкой, контрразведкой и всеобщим заговором молчания.

Мы вошли в "козлятник". Вокруг лежали все те же разбросанные ящики никто не собирался наводить порядок.

Касумов включил свет. Переступив через гребные винты, мы прошли к столу, к чурбакам, заменявшим табуретки.

- Я "ездоком" у Садыка походил. Знаю!.. - Мазут достал сигареты. Тогда у него еще была одна лодка - старая, двухмоторная. Потом уж новую заказал...

- А из-за чего расстались? - спросил я. - Хотел на своей лодке походить. Была такая мечта...

- И как?

- Пошел к одному знающему человеку посоветоваться. Так и так... Лодка есть, мотор. И мне будет хорошо, и тебе...

- А он?

- Засмеялся: "Мне ведь с начальством делиться... А у тебя лодка маленькая - много не заработаешь. Давай так: строй большую лодку, на четыре мотора. Нанимай ездоков. Платить мне будешь шесть тысяч в месяц..."

- Рыбнадзору? - я не удержался.

- А еще и милиции. А по мелочи - участковым, капитанам судов рыбоохраны, охране природы...

- Капитану "Спутника" тоже? - Я вспомнил красное гладковыбритое лицо и шкиперскую бородку.

- И ему.

- Выходит, все взяточники?

- Нет, конечно... Менты и рыбнадзор - люди дисциплинированные. Дадут им приказ орать - в минуту возьмут. Нет приказа - не подойдут! Ведь так, отец? - Он взглянул на прокаженного.

Старик кивнул. Он сидел на пристроенном к стене лежаке. Короткие его ножки в узких брючках со смешными манжетами на добрый вершок не дотягивали до пола.

- Я отказался платить! И через месяц уже сидел...

- Вы Пухову говорили об этом?

- А что Пухов? Что Сергей мог сделать? Он направил в Москву бумагу, в Главрыбвод. Все написал. Так у него же и сделали обыск! Искали черновики письма и негативы... Вот как все обернулось!

- Странные дела...

В студенческом исследовании моей жены - "Поведение браконьеров в конфликтной ситуации" - инспекторам рыбнадзора предлагалось дать оценку личностных качеств браконьера: "хороший" - "плохой", "умный" - "глупый", "щедрый" - "жадный" и так далее. При обработке полученных данных выявилась обратная зависимость между стажем инспекторской работы и величиной негативной оценки. С увеличением стажа работы инспектора отрицательная оценка имела тенденцию к сглаживанию, уменьшению. Видимо, Пухов, которого все одинаково характеризовали как опытного инспектора, был в силах подняться до понимания человека, ставшего браконьером в силу сложившихся вокруг него условий, и даже воспользоваться его помощью.

Я прибег к тому же.

- Чью лодку сжег рыбнадзор перед тем, как ночью подожгли инспекцию? спросил я. Мазут не дал мне договорить:

- Баларгимова.

Мне показалось - я ослышался.

- Баларгимов платил им за одну лодку, а ловил двумя... - пояснил Мазут. - И кто-то его продал.

Я начал понимать.

"Вот почему в ту же ночь пытались сжечь "козлятник" Касумова!" Браконьерские войны переносились на Берег.

Мазут поднялся, включил стоявший на электроплитке чайник, достал из шкафчика заварку. Подумав, он снова полез в шкафчик - вынул три граненых стакана, и сразу же появилась бутылка.

Я молча смотрел, как мутноватая, здешнего производства "Русская горькая", булькая, освобождает емкость. Видел бы сейчас меня Генеральный! Водный прокурор участка. С граненым стаканом. В "козлятнике". С браконьерами.

Мы выпили.

- Вам известно - кому Баларгимов платил деньги? - спросил я.

- Нет. - Касумов не поднял глаз. Старик тоже смотрел куда-то в сторону.