Александр Трапезников - Тайны «Монастырского приюта»

– Будьте здоровы! – сказал Алистер. – Хотя здоровье-то вам больше и не понадобится.

– Но мы ведь вежливые люди, да, Алистер? – спросила супруга.

– Конечно, – кивнул тот. – И благородные. Мы освободим вас от этой пустой и ненужной жизни.

– А я вас просил? – сказал Сивере. – А ну развяжите!

– Успокойтесь. Не волнуйтесь так. Мы знаем, что вас недавно короновали на царство, Бустенай-сив! Мы следили за Анной Горенштейн и все знаем. Тем значительнее будет принесенная жертва.

– Вы о чем? – спросил Сивере, лихорадочно соображая, с кем все-таки он имеет дело: с психами или с маньяками? Впрочем, одно другого не легче.

Тамара пояснила:

– Анна выбрала на коронацию вас, а мы лишь идем следом. Она действительно обладала медальоном, дающим право называться Невестой Царя. Но мы принадлежим к другому магическому ордену.

– К ордену долбанутых, – процедил сквозь зубы историк.

– Зачем же оскорблять? Нет, мы родом из многоликой Индии, адепты Агора, – каким-то простуженным голосом отозвался Алистер. – Мы следуем правилу «шав садхана» – потреблять в пищу все то, что посылает нам великий бог Голода. Когда в черноте ночи растворяется дым от погребальных костров на берегах Ганга и мгла накрывает кварталы священного города Варанаси, из тьмы появляются адепты Агора, бредущие к месту кремации. Просветленные. Мы поедаем любую мертвечину, как собаки, вороны и грифы.

– Э-э… вы чего это, ребята? – спросил Сивере. – Ужинать мной вздумали? Это как-то совсем уж не толерантно. Евросоюз не одобрит.

Но они больше не обращали на говорящее «рагу» внимания.

– К свежему мозгу хорошо идет камфорное масло, – сказала мужу Тамара, вынимая какой-то пузырек.

– Глаза положим поверх печени, так будет красивее, – отозвался Алистер.

– А фаллос?

– Это на завтрак.

Тут Локусов обратился к Сиверсу:

– Детородный орган у нас почитается как источник приобретения «джананджаи пранвайю» – невиданной силы. Особенно, если фаллос принадлежит кому-то из высших каст. И уж тем более – Царей.

– Я не Царь, – сказал Сивере. – Это была глупая шутка.

– Нет, Анна знала, что делает. Богиня Йелламме подтвердила нам это! – Алистер в восторге потер ладони. – Помните, Александр Юрьевич, я говорил вам, что вас ждет суббота, а в субботу – аммэ-гаарем, жертвоприношение. Так вот сейчас это и исполнится.

– А если я развяжусь и в рог выпишу? – спросил Сивере.

– Не развяжетесь. А будете трепыхаться – сделаем еще один укольчик. Но лучше вам находиться в сознании. Так будет гораздо красочней.

– Красочней – для кого?

– Это же очень увлекательная церемония! – поощрила историка Тамара. – Сейчас мы сходим за ритуальными ножами – они у нас тут неподалеку припрятаны, разведем огонь в священных сосудах и все вместе будем читать псалмы. Они будут означать суть девадаси – всей церемонии. Более того, вы погрузитесь в транс и станете соучастником пиршества. Вам даже будет позволено обглодать собственные пальцы. Не бойтесь.

– У-р-роды! – прорычал Сивере. – Двадцать первый век на дворе.

– Ну и что? – мягко улыбнулся Алистер. – Все века – одинаковы. Все люди – тоже. Нет движения ни вперед, ни назад. Есть только смерть.

– Смерть, – повторила его супруга.

– Смерть, – сказали они оба.

И с этим словом стали медленно удаляться, оставив свечи зажженными. А Александр Юрьевич в бессилии заскрежетал зубами.

Сивере остался в полном одиночестве, если не считать длиннохвостых крыс, вновь высунувших свои острые мордочки из различных щелей в стене и полу. Кого-кого, а этих умных зверьков в подземелье монастыря хватало. Александр Юрьевич усмехнулся. Его ожидала незавидная судьба: то, что не доедят эти каннибалы в образе людей, докончат крысы. Обглодают до косточек. Тьфу, гадость!

И все-таки он не верил, что с ним произойдет нечто подобное. Что они там болтали о медальоне? Невеста Царя… Да, фотокарточка имела именно этот древнееврейский текст. Но теперь Сивере стал припоминать черты лица на снимке и готов был поклясться себе, что разгадал тайну. Это была фотография женщины, которая напоминала одну из обитательниц гостиницы. Но не Анну Горенштейн. А другую, в молодости, лет десять назад.

Это была Тереза, жена Тошика Полонского. Тогда выходит, медальон принадлежит ей? Почему же она так отказывалась, когда он в первый раз показал ей его? Что-то говорила о других людях, об Афониных… И тут ложь? Ложь окружала его повсюду, с первой секунды его пребывания в гостинице.